Он взмахивает рукой, и помощник вносит в зал суда небольшую черную шкатулку. Однако денег они не пожалели. Когда-то я просил такую у деда, но он мне объяснил, что четыре тысячи галеонов – это немного чересчур для рождественского подарка. Зато речь можно записывать, да и вообще все, что угодно.
Кингсли открывает шкатулку и бормочет над ней заклинания не меньше десяти минут. Видимо, не зря говорят, что штука сложная. Насколько я слышал, у магглов с этим как-то попроще, да и подешевле. Могли бы, между прочим, и поучиться.
Наконец, из шкатулки раздаются голоса:
«Целитель Райнхард Морис Лежен…»
«Отвратительно звучит, правда?»
«Вы согласны ответить на несколько вопросов?»
«А у меня есть выбор? Отвечу, разумеется. Только недолго. Менять повязки и вводить в кровь зелья нужно регулярно. А те милые ребята, что стоят в коридоре с палочками наперевес, едва ли смогут мне в этом помочь».
«Целитель Лежен, как давно вы знакомы с Северусом Снейпом?»
«Почти десять лет».
«Какие отношения вас связывают?»
«Он мой близкий друг».
«Вы можете сказать, что хорошо его знаете?»
«Ни один человек не может сказать, что хорошо кого-то знает. Но, думаю, что я знаю Северуса лучше многих».
«Когда вы видели его последний раз?»
«Две минуты назад».
«Целитель Лежен, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду!»
«Извините, Кингсли… то есть, господин министр… Если не ошибаюсь, это было на конференции в Копенгагене в девяносто третьем… или в девяносто четвертом».
«С тех пор вы поддерживали с ним связь?»
«Мы переписывались. Если это можно так назвать».
«Прошу прощения?»
«На каждые двадцать писем я получал примерно одно. В лучшем случае полтора».
«Вы ведь не были в Англии с тех пор, как смогли отсюда уехать?»
«Не был».
«В таком случае, почему вы вернулись в прошлом году, как раз после смены власти?»
«Кинг… кхм… министр, вам прекрасно известны обстоятельства, которые вынудили меня жить здесь. Пусть и не сразу, но эта страна дала мне защиту. Здесь живет моя двоюродная тетка, Поппи Помфри. Здесь живет мой близкий друг. Кроме того, в то время, что я работал в Сент-Мунго, у меня завязалась дружба с одной пациенткой».
«Вы можете назвать ее имя?»
«Луна Лавгуд, студентка Хогвартса. Вы с ней знакомы. Как бы то ни было, вполне закономерно, что я интересовался происходящим в этой стране и выписывал английские газеты. Северус писал редко и никогда не вдавался в подробности, но из писем Луны я знал, что происходит в Хогвартсе. Будучи умной девочкой, она ограничивалась намеками, но я привык понимать ее с полуслова. Поппи тоже сообщала мне последние новости. После неожиданной смены политики Министерства мне оставалось только сложить два и два. Я решил, что в больнице Сент-Мунго не помешают лишние руки, поэтому и приехал».
«Вы пытались связаться со своим другом?»
«Нет».
«Почему?»
«Поппи не смогла со мной встретиться, поэтому я навестил Луну Лавгуд, и она рассказала все, что знала о смерти Альбуса Дамблдора. Я решил, что мне не стóит вмешиваться».
«То есть, вы пришли к выводу, что Северус Снейп – приспешник Волдеморта?»
«Я был бы идиотом, если бы пришел к такому выводу. Я понял, что он что-то задумал, и не хотел навредить».
«Почему вы так решили?»
«Если вы убедились, что зелье не действует, то вряд ли через несколько лет снова станете пить его в надежде на положительный эффект».
«Вы не могли бы выражаться яснее, целитель Лежен?»
«Северус связался с Пожирателями смерти в шестнадцать лет и сознательно перешел на другую сторону. Если вы найдете хоть немного логики в его возвращении под их знамена, я буду безмерно удивлен. Как бы то ни было, недавние события доказывают мою правоту. А сейчас, если вы не возражаете, я бы хотел вернуться к моему пациенту. В противном случае вам некого будет судить».
Кингсли закрывает шкатулку и поворачивается к Визенгамоту.
– Никаких доказательств, – неуверенно произносит бледная женщина. – Теоретически как друг он может его прикрывать.
– В этом нет смысла, – возражает мадам Янг. – Лежен – известный человек и прекрасный целитель. Никаких преступлений на его счету нет…
– Не считая нескольких судов, Шайенна, – вмешивается усатый тип.
– Да что там были за суды? – отмахивается она. – Если не ошибаюсь, он сломал пару ребер папаше, который дал ребенку поиграться с опасным артефактом, а в больницу его принес, когда тот уже посинел. Опасался, видите ли, проблем с Министерством. Уж извините, Мендус, но я бы за такое шею свернула.