Я моргаю, растерянно глядя в ее спокойное, даже безмятежное лицо. С глаз словно спадает пелена. Мерлин, неужели я и в самом деле сейчас орал, топал ногами и брызгал слюной, напрочь забыв о том, что судебное заседание транслируется на всю страну? Что же теперь будет? Виноватым перед слушателями я себя не чувствую – правду ведь говорил, пусть и неприятную. А вот Северус наверняка взбесится, узнав, как я защищал его честь. И будет, между прочим, прав: он взрослый человек, умеющий за себя постоять, а не трепетная барышня, которая лишается чувств при виде дохлой крысы. А уж что журналисты понапишут, особенно Скитер, я даже думать боюсь. Правда, они бы и без моих воплей нашли, что написать, – о нашей личной жизни не я заговорил.
Я окидываю взглядом изумленные лица многочисленных зрителей. Долго им придется все это переваривать. Даже мои ребята, кажется, в шоке, чего уж говорить об их родственниках, преподавателях и всех остальных, кого я даже не знаю. Только Джинни ухмыляется, Аберфорт смеется в усы, Чарли откровенно хохочет и Нарцисса Малфой как будто сдерживает улыбку. Впрочем, возможно, у нее просто нервный тик. Я уже в этой жизни ничему не удивляюсь.
– Думаю, нам лучше отпустить мистера Лонгботтома, – предлагает мадам Янг.
– Да, разумеется, – поспешно соглашается Кингсли. – Вы можете занять свое место.
Могу, конечно, но не хочу. Впрочем, делать нечего. Глядя в пол, я топаю к своей скамье и устраиваюсь рядом с бабушкой, не поднимая глаз. Она молчит, и я тоже ничего не говорю. Джинни, обернувшись, ободряюще мне улыбается, но больше никто в мою сторону даже не смотрит. Ну, и хорошо, – у меня просто нет сил что-то объяснять. А им, наверное, просто противно на меня смотреть.
Члены Визенгамота негромко переговариваются между собой, обсуждая показания свидетелей. Я прислушиваюсь. Мой спич они, судя по всему, решили игнорировать. Но забыть вряд ли смогут. Сами виноваты, нечего было обвинять меня во всех смертных грехах! Я не только свое мнение высказывал, но если больше никто не решается…
– Мне кажется, все предельно ясно, – резко говорит Янг. – Чем они в спальне занимались, лично мне наплевать, но даже если исключить показания мистера Лонгботтома, очевидно, что Северус Снейп действительно защищал учеников.
– А как насчет убийства Альбуса Дамблдора? – с сомнением произносит Мендус. – Есть у меня некоторые мысли. Очень уж гладко все получилось: Сами-Знаете-Кто приказал Драко Малфою убить Дамблдора, его мать, естественно, бросилась к старому приятелю. И Непреложный обет весьма кстати пришелся – у Дамблдора и выхода другого не было, кроме как…
– Вам, определенно, следует заняться своей памятью, Мендус, – ехидно перебивает Янг. – Из показаний свидетелей следует, что Северус Снейп дал Нарциссе Малфой Непреложный обет в конце июля, в двадцатых числах. А Альбус Дамблдор приехал к Гарри Поттеру через две недели после начала каникул, с почерневшей рукой. Исходя из показаний Поттера, разговор между Дамблдором и Снейпом состоялся сразу же после того, как Дамблдор получил проклятие. Ни о каком Непреложном обете тогда еще и речи не было.
Мерзкому старикашке остается только захлопнуть свой поганый рот.
– Вы закончили? – осведомляется министр. – Полагаю, пора переходить к голосованию. Итак, кто за то, чтобы признать Северуса Снейпа виновным?
Я пристально смотрю на членов Визенгамота. Ни одна рука не поднимается. Мендус дергается было, но, увидев, что отправлять обвиняемого в Азкабан никто не спешит, сцепляет руки в замок, словно опасаясь, что одна из них может подняться непроизвольно.
– Кто за то, чтобы снять все обвинения? – спрашивает Кингсли.
Руку сразу же поднимают Шайенна Янг, приятель моей бабушки и еще несколько человек, включая, как ни странно, старушку, обвинявшую меня во лжи. Затем конечность вверх тянет бледная особа, которую так взволновали мои предпочтения. Дольше всех колеблется Мендус, но, наконец, и он тоже поднимает руку, с ненавистью таращась на меня.
– Все обвинения сняты! – объявляет Кингсли.
– Ура!!! – выкрикивает кто-то из наших.
К нему присоединяются еще несколько голосов. Раздаются аплодисменты.
– Мистер Лонгботтом! – громко говорит Кингсли, и его бас перекрывает шум. – Визенгамот и лично я приносим вам свои извинения за неудобные вопросы. Смею вас заверить, что профессору Снейпу тоже будут принесены извинения.
– Да он вас с вашими извинениями подальше пошлет! – заявляю я меланхолично.
Мои слова вызывают взрыв хохота. Кингсли отводит глаза.
– Невилл, это уже слишком! – укоризненно бормочет потрясенная МакГонагалл.