– Давай, живее! – командует мистер Уизли.
Я ступаю в камин и произношу первое, что приходит в голову:
– Хогвартс. Кабинет директора.
Последнее, что я слышу перед тем, как унестись по каминной сети, это чей-то взволнованный вопль:
– Сюда! Сейчас уйдет!
Через несколько секунд я вываливаюсь из хорошо знакомого камина в хорошо знакомом кабинете и облегченно вздыхаю. Кажется, мне повезло.
Глава 69. Камин-аут
Оказавшись в кабинете директора, я поднимаюсь с пола и отряхиваю мантию.
– На полу в кабинете ты как будто раньше не валялся, – раздается ехидный голос Финеаса Блэка. – Все больше по гостиным, да по спальням, как и полагается уважающей себя куртизанке.
Меня затапливает ярость.
– А не пойти ли бы вам в задницу, Финеас! – выпаливаю я неожиданно для себя.
Похоже, сегодня речь у меня значительно опережает мыслительные процессы. Блэк несколько секунд переваривает мое хамство и все так же ехидно замечает:
– Такие прогулки, скорее, по твоей части. И, кстати, что, интересно, так взволновало нашего храброго мангуста?
– Будто вы не знаете!
– Что я должен знать?
– Финеас, хватит придуриваться! – вмешивается Дайлис Дервент. – Тебе прекрасно известно, что мальчик был на суде, и ты наверняка догадываешься, что ему пришлось пережить!
– Вот именно! – подтверждаю я возмущенно. – Вы могли бы и предупредить о том, что этот мерзавец меня подставил!
– Охота была носиться за тобой по всей школе! – дергает плечом Блэк.
– Вы сволочь! – выкрикиваю я. – Вы вообще понимаете, что теперь будет? Как вы могли? Ладно, Дамблдор, от него нельзя было ожидать ничего другого. Но вы! И Кингсли! Ему-то я что сделал? Никому в этом мире доверять нельзя!..
– Лонгботтом! – рявкает Финеас. – Обойди стол!
От неожиданности я подчиняюсь.
– Открой верхний левый ящик! Флакон видишь? Пей!
Я достаю из ящика флакон и делаю большой глоток. В голове сразу проясняется, и злости я больше не чувствую. Успокаивающее зелье. Интересно, Северус часто за него хватался? Не иначе, раз Финеас запомнил.
– Легче? – сухо осведомляется Блэк.
Я киваю и, вернув флакон на место, тяжело опускаюсь в кресло.
– Почему Кингсли так меня подставил? – спрашиваю я почти спокойно.
Финеас смотрит на меня, прищурившись, но, к счастью, решает не издеваться:
– Он не хотел. Дамблдор его обманул.
– Каким образом?
– Сразу же заставил дать Непреложный обет, что тот поднимет на суде всю информацию, которую Дамблдор ему озвучит, – сообщает Финеас. – Трансляция по радио тоже была его идеей. Кингсли, узнав, в чем подвох, конечно, пришел в ужас, но, как ты понимаешь, ничего не мог поделать.
– Разве можно дать Непреложный обет портрету? – удивляюсь я.
– Такому, как наши, можно.
Я потираю подбородок. Ну, ничего себе, похоже, на Кингсли я зря наорал – он такая же жертва. Неудобно получилось. При первой же возможности обязательно извинюсь. Боюсь, правда, что одними извинениями тут не отделаешься. Нет, ну какая же скотина этот Дамблдор! Хорошую месть придумал! Вот только…
– Стоп, – говорю я, пытаясь сообразить, что к чему. – А почему вы не вмешались? Почему не предупредили, что Кингсли не должен давать обет? Почему сами обо всем не рассказали?
Финеас и Дайлис смущенно переглядываются.
– Понимаешь, Невилл, – медленно произносит Блэк, – Дамблдор в кои-то веки поступил правильно. Если бы не он, то это сделал бы я.
– Но почему? – я непонимающе моргаю.
– Нарывы, Невилл, следует выдавливать сразу, – менторским тоном сообщает он, – а не так, чтобы в месяц по капле. Дамблдор ведь и сам из ваших, понимает, что к чему. Возможно, таким образом он хотел вам помочь, чтобы хоть как-то…
– Вот в это я точно не поверю! – перебиваю я. – Хороша помощь! Вы хоть понимаете, что теперь напишут в газетах? С какой грязью нас смешают? Что о нас будут говорить?
– Поговорят и перестанут, – пожимает плечами Блэк. – Если бы сейчас все не открылось, было бы только хуже. Согласись, ты вряд ли лет через пять обзаведешься супругой и детьми.
– Да при чем тут…
– А при том, – перебивает он, – что рано или поздно правда все равно вышла бы наружу. Но сейчас у вас двоих есть хорошее прикрытие. Вы – герои войны, вы победители. Ни у кого не повернется язык поливать вас грязью сразу же после победы – во всяком случае, публично. Победителей, как известно, не судят. А за спиной обо всех говорят гадости и сплетничают. Ну, а по прошествии времени ваша личная жизнь уже никому не будет интересна. Главное – переждать ураган, который, безусловно, сейчас поднимется.