– Отлично. Заодно привезешь когти и чешую дракона, – машинально отвечаю я и тут же понимаю, что что-то не так: – Постой, у него же два месяца назад был день рождения!
– Это новый, – ухмыляется он.
– Опять? По-моему, ему пора взяться за ум. Новый наверняка тоже надолго не задержится.
В этом нет никаких сомнений. Чарли Уизли – постоянный герой светских хроник. За его романами, затаив дыхание, следят все британские журналисты, да и не только британские. Поддерживать с кем-либо постоянные отношения он, похоже, не способен по определению.
– Ну, это же Чарли, – Невилл откладывает письмо в сторону и хватает следующий конверт: – В последнее воскресенье июня нас ждет семейный ужин у Малфоев. Можешь начинать морально готовиться.
– Было бы к чему. Мы уже несколько лет ужинаем у Малфоев в последнее воскресенье июня, – напоминаю я. – И вовсе не у меня при этом постоянно на лбу написано острое желание положить ноги на стол, упасть лицом в тарелку и спеть какую-нибудь непристойную песню. Так что, готовиться морально следует тебе.
– Ты же знаешь, я прекрасно отношусь к мужской составляющей этой семьи и просто обожаю женскую, но этот этикет меня еще до поступления в школу достал. Поэтому рано или поздно что-нибудь спою, имей в виду! – заявляет он. – Меня тут недавно Чарли научил…
– Даже знать не хочу, чему тебя научил твой Чарли! – отмахиваюсь я. – Держите ваши гриффиндорские пошлости при себе. Неужели так трудно хотя бы недолго вести себя прилично? Самому-то приятно, что тебя Флер постоянно называет деревенщиной?
– Это она любя.
– Ну конечно! Шампуни она мне на Рождество дарит тоже любя?
– Именно так! – со смехом подтверждает этот негодяй.
– После экзаменов я ее уволю, – сообщаю я самым серьезным тоном.
– Не надо! – восклицает Невилл взволнованно. – Где ты найдешь другого такого преподавателя этикета? И дети от нее без ума.
– Вот именно, что без ума. Очень приятно за ужином наблюдать, как мальчишки, глядя на нее, заливают слюнями тарелки!
– Зато как весело наблюдать за мальчишками, которые на нее не реагируют!
– Лонгботтом, ты меня поражаешь, – я качаю головой и старательно изображаю осуждение во взгляде. – Если вздумал завести малолетнего любовника, мог бы найти менее наглый и затратный способ подбирать кандидатов. Мне ведь приходится платить ей жалование!
– Ты зануда! – смеется он. – Кстати, сразу после отъезда студентов я пойду к Аберфорту.
– Вот об этом мог совсем не напоминать. Ваши ежемесячные пьянки с Аберфортом уже настолько мне надоели, что я бы при всем желании не смог забыть о том, что предстоит очередная.
– Зануда, – повторяет Невилл. – Аб – мой друг, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы…
– …напиваться в его компании до невменяемого состояния и вываливаться из камина, оглушительно храпя! – перебиваю я.
– Да, и поэтому ты всегда оставляешь меня спать на полу?!
– А зачем ты мне в таком виде нужен в постели? – парирую я. – Некрофилия меня никогда не привлекала. А от тебя к тому же еще разит дешевым огневиски.
Тут я даже душой не кривлю. Действительно, достало так, что впору убить обоих. Если им так уж важно ежемесячно напиваться, неужели нельзя хотя бы выбирать для этой цели более качественные напитки? А не это пойло, от которого есть все шансы заработать не только мучительное похмелье, но и тяжелую интоксикацию. Я хоть и зельевар, но людей из мира мертвых вытаскивать не обучен. У меня даже воскрешающего камня нет.
Невилл кусает губы, рассеянно наматывает на палец выбившуюся из хвоста прядь волос и, похоже, совсем меня не слушает. Понятно, задумался. Сейчас наверняка сообщит нечто «гениальное». На всякий случай я готовлюсь к худшему.
– Слушай, Северус, а давай на каникулах в Бразилию съездим, или, например, в Мексику? Детей возьмем…
Так. Похоже, мои догадки о «худшем» были чрезмерно оптимистичными.
– Детей? – переспрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал насмешливо, а не нервно. – Тебе за десять месяцев дети надоесть не успевают?
– Так одно дело ученики, и другое – крестники, – возражает Невилл, глядя на меня просительно.
Я поспешно делаю вид, что вообще не смотрел в его сторону. Стóит мне встретиться с ним взглядом, и отказаться я уже не смогу.
– И речи быть не может! Я хочу хотя бы немного отдохнуть, а не трепать себе нервы! Тем более, Джеймс Поттер отвратительно себя ведет.
– Ты сейчас о моем крестнике говоришь, или о его покойном дедушке? – со смешком осведомляется Невилл. – Джейми, между прочим, всегда меня слушается, а тебя – боится до судорог. И вести себя будет прилично, я обещаю. А про Ала можешь даже не заикаться – Джинни говорила, что у него над кроватью висит твоя колдография, он души в тебе не чает.