Коллективное бессознательное есть нечто, что формирует установки как отдельного человека, так и общества, людей, т. е. их готовность действовать и реагировать в определенном направлении. Это позволяет раскрыть своеобразие сложных состояний народов и соответствующих психологических состояний конкретного человека при анализе его индивидуальной установки. Иметь установку — значит быть готовым к чему-то определенному. Коллективное бессознательное творит установки толпы, причем длительные, что особенно важно для понимания большевизма, нацизма и фашизма.
В коллективном бессознательном можно видеть ту психологическую основу, которая цементирует народ, расу, нацию, семью, профессиональную группу и т. д., наконец, объединяет всех людей данного общества. В названных общностях коллективное бессознательное всегда представлено достаточно полно, более того, без него они не могут существовать, вбирая его в себя, как и отдельная личность. Наличие коллективного бессознательного в больших и малых группах является гарантией определенной тождественности таких групп в разных культурах, возможностей сближения, а во многих случаях слияния последних, необходимого понимания друг друга при сохранении самобытности и автономности каждой. В то же время любая из названных общностей наследует опыт предшествующей ей (нормы, традиции, право, навыки), хотя это далеко не всегда вполне осознается пришедшей на смену новой группой. Конечно, помимо коллективного бессознательного формированию и сохранению названных социальных групп активно способствуют вполне осознаваемые традиции и обычаи, общие цели, признаваемые членами группы, типичные способы разрешения возникающих проблем и т. д. Эти традиции и цели передаются путем обучения и целенаправленного воспитания.
Если коллективное бессознательное в конкретной личности не может миновать индивидуальный опыт и индивидуально неповторимые организмические и личностные черты, то тогда необходимо дополнить утверждение К. Г. Юнга, что «коллективное бессознательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основание душевной жизни каждого, будучи по природе сверхличным»[65]. Коллективное бессознательное у отдельного лица принимает формы эмоционально окрашенных комплексов. Оно не знает пределов, и, войдя в него, индивид обнаруживает неслыханную ширь, при этом ощущая соприкосновение не с вечностью, а с чем-то неопределенно темным, непонятным, а иногда и опасным.
Коллективное бессознательное появляется с первыми людьми, и с каждым новым поколением, с каждым новым этапом в виде бесконечного процесса на него накладываются более поздние слои — социальные, психологические, культурные, но, подобно корням дерева, этот опыт вдруг прорывается наружу, в том числе в виде жестокого насилия тоталитарной деспотической власти или каннибализма. К. Г. Юнг писал, что мы несем в себе наше прошлое, а именно примитивного, низкого человека с его желаниями и эмоциями. Лишь приложив значительные усилия, мы можем освободиться от этой ноши. Негативную часть бессознательного он назвал Тенью, однако считал, что если бы вытесненные склонности, называемые Тенью, были только злом, то не возникало бы особых проблем. Но Тень, по мнению К. Г. Юнга, не что-то целиком скверное, а просто низшее, примитивное, неприспособленное и неудобное. В нее входят и такие низшие качества, детские и примитивные, которые моли бы обновить и украсить человеческое существование, но «сего не дано»[66].
Я воспользуюсь юнгианским понятием Тени, но вложу в него другое содержание: считаю Тенью ту негативную часть прошлого невспоминаемого опыта, индивидуального или коллективного, которая обладает способностью возвращаться к отдельному человеку или к людям, детерминируя их антиобщественное поведение.
Если иметь в виду филогенетический аспект, мы не несем в себе низкого человека, о котором писал К. Г. Юнг, если иметь в виду нашего далекого предка. Он не низкий человек, он древний, первобытный человек. Он не является и примитивным, поскольку лишь соответствует своему времени. Его поступки в те весьма далекие годы, повторение которых мы сейчас более чем решительно осуждаем, когда-то были вполне естественны, принимались и одобрялись социумом, той прошлой, давно ушедшей культурой; иного от него и не ожидали. Это, так сказать, его завещание нам. Он не знал, конечно, что завешает его, но если бы знал, то не думал о нем ничего дурного. Низшим, скверным, отвратительным, когда он пробуждается в нас, делает его лишь то, что соответствующие поступки сейчас резко противоречат цивилизации, современным требованиям культуры.