- Ты не знаешь итальянский, не так ли?
На вопрос Кейдена я поднимаю голову и вижу, что медсестра ушла, а он стоит в конце кровати.
- Почему я должна знать?
- Это родной язык.
Он глупости говорит. - Нет, это не так.
- Ты не знаешь, что ты в Риме. – Это не вопрос, и он не ждет ответа. – Конечно, нет. Почему ты
должна знать? Ты даже не знаешь своего собственного имени.
- Что? Я не могу быть в Риме. Я американка.
- Ты должна знать, что это не логичный ответ. Много американцев, включая меня, живут в
Риме, тысячи других приезжают сюда, как туристы.
- Я знаю, что – я имею в виду, я не живу здесь.
- Значит ты приезжая, - говорит он, обходя кровать, чтобы вернуться на стул. – Это прогресс.
Где ты живешь?
- Я не знаю, - говорю я, напрягая свой мозг. – Я не знаю. Я только знаю, что не здесь.
- Это хорошо. Ты знаешь, что ты американка. Ты знаешь, что ты здесь не живешь. Ты
вспомнишь остальное через время.
- Ты не представляешь, как я хочу, чтобы ты был прав.
- Я прав, - уверяет он меня, - и для справки, ты тоже была права. Мне не надо оставаться. Но я
здесь.
- Я не хочу быть в долгу.
- Я не прошу долг, дорогая.
- Ну, значит, чтобы меня жалели.
- Это другое, что я не делаю, поэтому если ты ищешь кого-то, кто пожалеет тебя, я не тот парень.
- Нет других причин, почему ты здесь.
- Разве? - он тихо бросает вызов.
- Что это значит? - спрашиваю я, но это забытый вопрос, когда слышу: «Доброе утро».
Женщина в возрасте 20 – 29 лет в темно-голубом костюме, длинные черные волосы аккуратно
собраны на затылке, вплывает в комнату и дает мне надежду, что я возможно нашла способ избежать
все эти белые шумы.
- Я Мария, - весело говорит она, останавливаясь в конце кровати. – Как вы себя чувствуете?
- Как будто кто-то выключил мой мозг, - говорю я, ничего не тая.
- Это нормально после травмы головы, - успокаивает она меня. – Как ваша спина? Можете ли
вы нормально двигаться?
Я немного сгибаюсь и морщусь. - Могу. Я просто не хочу.
- Не удивительно, - говорит она. – У вас довольно отвратительная шишка между вашими
лопатками.
Я не беспокоюсь о своей спине. Я беспокоюсь о своей памяти. - Когда придет доктор?
- Он сейчас на обходе, - говорит она, - но он скоро придет поговорить о вашем лечении. Сейчас
давайте проверим ваши показатели.
Она подходит к кровати со стороны Кейдена, и он с неохотой встает – или возможно я
представляю это, потому что я не хочу, чтобы он уходил. Он может быть незнакомцем, и я может
ненавижу чувствовать себя ношей, но сейчас он все, что у меня есть.
Встав в тень Кейдена, Мария достает манжетку для измерения кровяного давления и
обхватывает мою руку. – На данный момент ваши жизненные показатели выглядят хорошо.
Именно тогда Кейден встает слева от нее, нависая над ее плечом, кажется, контролируя ее
действия, и я клянусь, его красивое лицо кажется напряженным, почти собственническим – какая
нелепая мысль. Покровительственное, возможно, над женщиной, которую он спас. Да. Это должно
быть так. Поэтому он до сих пор здесь.
- Как твоя боль? – Спрашивает Мария, возвращая мое внимание назад к ней.
- Отлично, пока я не двигаюсь.
- К завтрашнему дню должно полегчать, - заверяет она меня, замолчав на мгновение, чтобы
включить прибор для измерения кровяного давления до подтверждения. – То, что надо. – Она убирает
манжетку и подбирает мою карту у кровати.
- Что на счет потери памяти? – спрашиваю я. – Это нормально?
- Такое случается, - говорит она, ее тон сухой, пренебрежительный даже.
- Но это не просто несколько умственных провалов, - проясняю я. – Это полная потеря.
- Возможно все не так плохо, как вы думаете, - говорит она, - но давайте проведем небольшой
тест. – Ее ручка готова писать в моей карточке. – Давайте заполним бланки. Мне необходимы ваше
полное имя, дата рождения и адрес.
Я смеюсь без юмора. – Я сама хотела бы это знать.
Ее брови сдвигаются. – Вы не знаете ваше имя, дату рождения или адрес?
- Вот, что я вам говорю. Моя память пропала. Я не знаю свое имя. Я не знаю, как я сюда попала.