Я не помню, что происходило на прошлой неделе.
Она сужает свои глаза. – Что последнее вы помните?
- Как здесь проснулась.
- Нет, - она исправляется. – Я имею в виду, что ты помнишь до этого момента?
- Ничего, - говорю я. – Нет ничего, кроме сейчас.
Она смотрит на меня, ее выражение лица озадаченное; проходит больше ударов, а она ничего
не говорит. Затем она смотрит через плечо на Кейдена и говорит несколько предложений на
итальянском, ясно, что про меня. Он отвечает довольно коротко, как будто делает ей выговор. Но она
не смущается, все больше пускаясь в итальянский.
- Английский, пожалуйста. – прошу я, не способная принять еще одну вещь, которую не
понимаю, особенно, что касается меня и незнакомца. Что здесь хорошего?
- Извините. – Мария извиняется, заново скрепляя мою карточку.
- Что вы ему сказали? – Спрашиваю я, косясь на Кейдена. – Что ты сказал ей?
- Я сказала ему, что собираюсь позвать доктора поговорить с вами через несколько минут, -
отвечает она.
- А я сказал ей, что мы хотим, как можно скорее, - добавил Кейден.
- Вам что-нибудь надо, пока я не ушла? – спрашивает Мария.
- Узнать, что со мной не так, - говорю я, минуту не веря, что каждый из них рассказал мне все, что было сказано. – Почему я не могу вспомнить, кто я?
- Похоже на какую-то временную потерю памяти с травмой головы, - говорит она.
- Значит это временно? – давлю я, надеясь на положительные новости.
- Весьма вероятно, но нам необходимо поговорить с доктором. – Она нагибается и сжимает мою
руку. – Все будет хорошо. Не переживайте.
- Как я могу не переживать, когда я даже не знаю свое имя?
- Я знаю, это ужасно, но уверена, мы все выясним. Я пойду поспешу за доктором. Вы что-
нибудь хотите? Воды? Что-нибудь перекусить?
- Воды будет достаточно, - говорю я, умирая от жажды, но я исправила свой ответ. – Это не
срочно. После того, как вы найдете доктора, но все равно спасибо.
- У нас есть вода, - сообщает Кейден, подходя к подносу на роликовом столе в конце кровати и
указывая на кувшин. – Я позабочусь об этом.
- Только сначала немного, чтобы вы не заболели, - Мария предупреждает, направляясь к двери, где Кейден задерживает ее уход и, проигнорировав мою просьбу про английский, говорит ей что-то на
итальянском. Мария быстро и резко ему отвечает, кажется довольный ее ответом, он отходит и
разрешает ей пройти.
- Я скоро вернусь, - кричит она мне, быстро выбежав из палаты.
Кейден наполняет чашку водой, и я не могу не заметить татуировки на каждом его запястье.
Левая выходит за края его часов, но вот правая привлекла мое внимание: коробка со словами, тянущиеся к его предплечью, ни одно из которых я не могу разобрать. Я до сих пор пытаюсь, когда он
садится рядом со мной, и я не уверена, знаю ли я больше о его крепком бедре, прижатом ко мне, или
о том пронзительном взгляде, проводящим глубокий осмотр.
Он протягивает мне воду, наши руки и взгляды сталкиваются, и меня тряхнуло ударом, отдававшимся в каждой части моего тела. Боясь, что он увидит мою реакцию, я дотрагиваюсь до чашки
и начинаю пить. О, Боже. Первая капля на моем языке – жидкое золото, что заставляет меня глотать
так быстро, как я могу.
- Полегче, - предостерегает Кейден, его руки снова опускаются на мои, излучая тепло, пока он
убирает края чашки с моих губ. – Вспомни, что сказала Мария. Ты можешь заболеть.
- Я до сих пор испытываю жажду. – указываю я, облизывая самую последнюю капельку
жидкого удовольствия со своих губ, когда он забирает у меня воду.
- Понемногу время от времени, - предупреждает он, ставя чашку на стол у кровати, ведя себя
больше, как друг или член семьи, чем незнакомец, как кто-то, кто беспокоится, когда мне кажется, нет
никого, кто это делает.
Нервная энергия сушит мой рот, зная, что это момент, когда мне следует подсказать, что у него
есть дела получше, чем оставаться здесь. Но я не подсказываю. Я не могу. Я цепляюсь за него,
единственный человек, которого я знаю прямо сейчас, затруднительно стыдно признаться в жалости, которую он поклялся не чувствовать ко мне. – Что ты сказал Марии, когда она уходила? – спрашиваю
я.
- Что я ожидаю, ты получишь самый лучший уход.