Девушка идёт за мной следом, никак не реагируя на окружающую обстановку. Дверь в приёмный покой открыта, там сидят две женщины в белых халатах, одна из которых встречает нас весьма громким голосом, в котором тёплых ноток уловить не получилось, скорее, стало сразу ясно, что нам тут не рады.
К женщине справа больше всего подошло бы определение халда. Таких наглых и оскорбляющих вопросов ещё стоит поискать. Ладно бы она всё это говорила мне, но она больше обращалась к моей пациентке, угрюмо присевшей на край кушетки. Начав с собирания всяких глупостей о внешнем виде и заканчивая сомнениями насчёт моей собственной адекватности, коли вожу к ним наркоманов, когда им работы и так хватает, достаточно взглянуть на заполненный коридор.
Не сразу она позвонила в отделение, откуда позвала доктора. В отдалении послышался лязг механизмов, приводящих лифт в движение. Я продолжал сносить поношения женщины, пока в приёмный покой не зашёл доктор. Халда и при его появлении не сбавила темп потока уничижающих выражений. Доктор на неё даже смотреть не стал, наверное, привык к невозможности приструнить подобное проявление агрессии. Он сразу приступил к осмотру пациента, внимательно вчитываясь в мой сопроводительный лист.
Каким-то образом он исключил отравление наркотическими препаратами, ещё при мне отказав девушке в госпитализации. Оставлять ее у себя более пяти минут он не собирался, никаких анализов делать тоже. В карточке у меня он всё равно расписался. Надеясь на его благоразумие, я пошёл к автомобилю. Практически сразу за мной следом вышла и девушка. Тот доктор ей не поверил, хотя пыталась ли она сама что-то толком ему рассказать? Может, и рассказала, из-за этого и была сразу отправлена из приёмного покоя в сторону дверей.
Девушка стала более разговорчивой. Про инфекцию ей доктор не поверил. Наоборот, указал на отсутствие каких-либо отметок об осмотре инфекционистом в моём сопроводительном листе. Он ей предложил вернуть меня обратно да переправить в инфекционное отделение, чтобы у него не было никаких сомнений. Кто во всей этой ситуации оказался виноватым? Скорее всего, я. Не позвонил старшему врачу тогда, не сделал этого и сейчас. Впрочем, я понимаю, что девушку всё равно нигде не примут, и куда её сейчас девать, не имею никакого представления.
Проехать мимо дома родителей? Девушка отказалась. У неё есть хороший знакомый, что живёт недалеко от больницы, который ей точно не откажет в ночлеге. Я всё-таки не зверь, чтобы оставить человека на морозе без всяких перспектив, поэтому согласился довезти.
Снова я переместился в салон. Теперь уже не из-за боязни неадекватных реакций, а сугубо из прозаических соображений - как бы у меня из салона ничего с собой в качестве полезной для перепродажи вещи не прихватили. Может, и нет у неё никакого друга. Всего лишь лапшу на уши вешает. Я решил в очередной раз помочь нуждающемуся человеку. Совсем неважно, что она будет делать дальше, главное - достойно проводить за двери, да со спокойной душой.
Её друг живёт практически по пути на подстанцию. Буду надеяться, вызов нам за это время не дадут. Отзвонившись диспетчеру, мы тронулись в обратный путь. Я уже не засыпал - всё как-то улетучилось. Всё-таки я на ногах двадцать четыре часа, значит, пора заново вставать - организм всегда подстраивается под режим. Хорошо ты себя чувствуешь или плохо - всё регулируется за тебя. Вне сна осталось следить за девушкой. Она уже не была тем аморфным созданием, теперь её взгляд ожил, а тело изредка вздрагивало от пробирающего холода. Значит, в жизни у неё появилась новая цель.
В голову лезут мысли о бесперспективности жизни вообще и о тщетности бытия: от праха до праха, оставляя после себя свободное место. Каждый может жизнь прожить на своё усмотрение. Я стараюсь приносить пользу людям, девушка передо мной не задумывается о следующем дне - разный подход, а итог всё равно один. Будет это раньше, будет это позже - не такая уж и великая разница. Человек может лишь оставить после себя воспоминания, но и они не будут жить вечно, сгинув в бездне миллиарда новых лиц. Всё - суета, всё - тлен, всё - краткий миг на отрезке мироздания. Остаются при тебе только моральные установки и этические принципы, навязанные обществом. Трудно истребить внутри себя чувство фатализма, но это лучшее средство от любых проявлений депрессии. Завтра не наступит никогда - такой девиз для каждого отдельного человека; верить в счастливое будущее - для общества в целом.
Совсем ребёнок - крохотное создание, запутавшееся в своих мыслях. О себе ли я думаю или думаю о других? Погружаясь в ночные размышления, стараешься в уставшем от работы мозге найти немного мудрости для поддержки себя лично, а не кого-то рядом. Отчего я пытаюсь оправдываться, когда передо мной сидит яркий пример эпикурейца, поставившего себя выше общественной морали, наплевав на жизнь вообще, подпав под власть химической формулы. Его образ не является целью подражания - он при любом раскладе будет отрицательным примером для отражения событий текущего момента.