« - Сына, домой!»
« - Мама, а я таки устал или шо?»
« - Ты хотишь кушать!»
Тётя Песя у плиты, в виде индийской богини с шестью руками. Ещё с десяток такого же.
- Годится! – довольно сказал Старков, - Интересная манера рисунка – очень простая, но суть ухвачена отменно.
Ссыпал гонорар в карман, да и распрощался. Теперь в «Одесский листок».
- Записки понаехавшего? – Поинтересовался Навроцкий, вчитываясь в текст.
- Шаржированные приключения москвича, шарахающегося по Одессе с выпученными глазами. Начинается с прибытия на вокзал и покупки местной прессы.
- Шарахающегося, - повторил редактор, он же владелец, усмехнувшись, - довольно точно подмечено. Сколько таких… кхе-кхе!
- Молодая, динамично развивающаяся компания ищет бухгалтера и коммерческого директора, - начал читать Навроцкий, - Нашедшему этих ублюдков - наша самая горячая благодарность.
- О-хо-хо! – он протёр выступившие слёзы, - Метко! По-нашему!
Вышел из редакции, как так и надо. Обыденно всё, чуть не до тошнотиков. Фельетон, карикатура, первые гонорары – настоящие, а не за якобы совместную статью с дядей Гиляем. И никак! Даже обидно немножечко.
Событие! А у меня настроения нет. С церквы ещё. Умеют же, а?
Сплюнув мысленно, начал спускаться, и завидел давешнюю барышню, с которой на вокзале тогда столкнулся.
- Мадемуазель! – и шляпой пол мету. Не так штобы и настроение появилось, а просто! Для форсу, перед самим собой больше.
- Месье, - девочка присела дурашливом реверансе, в глазах весёлые чортики, - какая приятная встреча! Снова видеть авантажного кавалера, преисполненного всяческих достоинств!
Подружки хихикают, ну да я им тоже шляпой соломенной тротуар подмёл, шутовски так.
- Мадемуазели… Позвольте загладить невольную позапрошлодневную вину, пригласив вас в этот жаркий день отведать мороженого?
Они немножечко так замялись, и я спохватился.
- Егор Панкратов! – прижимаю шляпу к груди, и глазки делаю. Ботинком ещё булыжники ковыряю, вроде как застеснялся весь.
Фырканье в ответ смешливое, с переглядками.
- Мария Никифирова, - барышня присела в книксене.
- Наталья Турбина, и глазками в ответ обстреливает. Вроде как и смешиночки, но и не так, штобы совсем. Возраст! Тренируется барышня.
- Елизавета Лопанович.
- Милые барышни, позвольте временно похитить вас в свой гарем для зверского угощения мороженным? По две… нет, по три порции! – я обвёл их глазами с самым суровым видом, - С шоколадом!
Смешинки… ну да тут как всегда! Што ни скажешь, всё либо на презрение и отворот носиков, либо на хи-хи. Возраст!
- А справится ли наш страшный похититель с содержанием такого гарема? Может, он ограничится менее суровым наказанием?
- Суровому похитителю нужно срочно избавиться от тяжести в карманах! – и мелочью звеню.
- В таком случае… - и тут они не выдержали, и ну смеяться!
- Избавьте нас от высокого штиля, достопочтимый сэр похититель, - запросила Мария пардону.
- Так это… мы завсегда рады! – мигом ссутуливаюсь, и чуть не нос рукавом, - Деревенские мы!
Со смешками и дошли до ближайшего скверика. Сидели так, шутили, и – отошёл! А ещё понимание пришло, што слишком я на Молдаванку зациклился. Город большой! Не в барышнях даже дело, а просто – шире надо жить!
Переоделся дома в нормальное, и не слушая Мишкиных возражений, потянул его с собой.
- На Пересыпь пойдём, к Косте, - сообщаю деловито, - я, ты, Санька, ещё несколько ребят с Молдаванки.
- А я-то здесь зачем?! – резковато отреагировал Мишка, - где я, а где… Брал бы Саньку, да ребят своих… молдаванских!
- Ты? – зашагиваю к нему, и глаза в глаза, - Ты мне как брат! Родней, чем иные родные бывают!
- Родные, - усмешка в ответ, чуть печальная, - бывает, что и родные…
- Но не кровные! Мы с Санькой побратались, и знаешь – родней родных!
- Вы… - и снова усмешка, грустная такая.
- Станешь мне… нам братом?! Кровным!
И такая радость жаркая полыхнула в ответ, што понял я, можно было и просто предложить. Без хитрых планов. Потому как што для сироты может быть выше семьи?
И сразу – дела все в стороны, да за Санькой сперва. Он как услышал, так и заулыбался. Ну и Мишка в ответ. Улыбаются, и стесняются улыбок своих. Вроде как не положено мужчинам чувства проявлять.
Вот пока не перестеснялись, я у тёти Песи вино и молоко взял, чашку эмалированную на кухне, и в катакомбы потащил их. Для таинственности и антуражу.
Огонь от лупы поджёг, так почему-то важно показалось. Солнечный огонь! Так, с факелом, в катакомбы и вошли.