- А наши дети? - спросил Арвин. - Примет ли Убтао их души? Или они будут обречены вечно страдать на плане Фуги?
Несколько мгновений куатль молчала. Это само по себе было достаточным ответом. Она поглядела на кристалл Арвина.
- Их судьба в руках Тиморы, - наконец сказала она. - Потому что в конце концов всё решит бросок её монетки — успеет ли Дметрио-семя попасть к двери быстрее тебя. Если дверь будет уже открыта, и ты сможешь помешать Дметрио освободить Ссета, ты получишь шанс спасти Кэррелл.
Она предупреждающе подняла кончик крыла.
- Но прежде чем начинать молиться Тиморе, тебе лучше взвесить возможные последствия и решить, стоит ли судьба одной женщины тех ужасных последствий, которые случатся, если ты потерпишь поражение.
Арвин закрыл глаза. Его сердце клонило чаши весы в одну сторону, его голова — в другую Логика сражалась с эмоциями. Он не был уверен, кто выйдет победителем — человеческая страсть, пылавшая в нём, когда он думал про Кэррелл и их детей, или простая холодная логика змеи, обернувшейся вокруг его фамильного древа.
Ясно было одно: Арвин должен узнать, где расположена дверь. Единственным способом сделать это было заснуть, видеть сны и надеяться, что в одном из кошмаров может содержаться послание от Ссета. Он был так взвинчен разговором с Тс'икил, что не мог усидеть на месте. Будет практически невозможно просто взять и заснуть. Арвин вспомнил человекопса с его способностью заставлять людей потерять сознание и резко остановился.
- Ты так можешь? - спросил он Тс'икил. - Усыпить меня с помощью магии?
Куатль грустно улыбнулась ему.
- Могу, но твой сон будет глубоким и без сновидений.
Арвин застыл.
- Я кое-что сейчас понял. Если Дметрио-семя использует оссру...
Тс'икил казалась мрачной.
- Он быстрее уснёт, и его сновидения будут ярче твоих.
- Подозреваю, оссры у тебя с собой не найдётся? - спросил Арвин.
Куатль покачала головой.
- Я не подготовилась. В отличие от тебя, я не псион.
Это заставило Арвина замолчать. Тс'икил использовала правильное слово — большинство людей называли его «магом разума» — но совершила распространённую ошибку. Не все псионы могли видеть будущее. Лишь иногда Арвин воспринимал отдельные проблески. От Танджу он узнал, как выбирать лучший из двух возможных вариантов — как получить псионический намёк на ближайшее будущее, события, которые произойдут всего через пару мгновений.
Но Тс'икил напомнила ему об одной вещи — его медитациях. С помощью медитации он мог успокоить свой разум и погрузить его в состояние между сном и бодрствованием. Он мог слушать свои сны, и возможно, даже искать те, которые посылал Ссет.
- Знаешь, - сказал он вслух. - Это может и сработать.
Ничего не объясняя — куатль могла продолжать читать его мысли, если хотела знать, чем он занят — Арвин опустился на живот. Камень был грубым и таким горячим, что казалось, будто он прожжёт ткань его штанов, но Арвин не стал обращать на это внимания. Он привык медитировать даже в худших условиях и давно научился отсекать такие тривиальные неудобства. Он принял бхуджангасану, запрокинув назад голову и верхнюю часть туловища, как вздыбившаяся кобра. В крохотном уголке своего разума Арвин улыбнулся. Неудивительно, что он предпочитал эту асану позе со скрещёнными ногами, которую использовала для медитаций мать. В его жилах текла змеиная кровь.
И он собирался узнать, хватит ли этого, чтобы услышать то, что хотел сказать Ссет.
Арвин погрузился глубоко. Глубже, чем в обычных медитациях, даже глубже, чем тогда, когда следовал инструкциям Танджу в заброшенных каменоломнях. Как и тогда, он видел свой разум в качестве сложной сети мыслей и воспоминаний. Но сейчас он как будто рассматривал нити этой сети сквозь увеличительное стекло. Он видел не только узлы, вплетённые в каждую верёвку, но и волокна отдельных мыслей, из которых состоял каждый шнур. Некоторые были бледно-желтыми, неравномерно покрытыми чёрными пятнами; змеи толщиной с волосок, с немигающими глазами и мелькающими языками. Хотя он вспомнил о щупальцах, которые выпускало семя разума Зелии, вид этих змей не вызвал никаких отрицательных эмоций. Они были наследием крови его отца. Судя по треугольной форме головы, предки Салима в змеиной форме становились питонами.
По тонким змеиным телам проходили вздутия, как мыши по змеиному желудку; отдельные мысли, текущие в разуме Арвина. Он замедлил их с помощью глубокого, ровного дыхания, ещё больше успокаивая разум. Он смутно осознавал, что его тело погружается в похожее на сон состояние. Дыхание и удары сердца замедлились, и несмотря на сильную жару, тело немного остыло. Но руки оставались твёрдыми, поддерживая асану.