Эта мысль заставила Арвина улыбнуться и придала сил, чтобы продолжать.
Образы неустанно проносились мимо. Арвин шагал по кровавой реке, в которой торчали вопящие человеческие головы, и неожиданно оказался летающей змеёй, лишённой крыльев, и начал падать, и увидел, как на животе проступают чумные язвы. Он начал чесать их, и из оставленных ногтями ран возник марилит. Внезапно и инстинктивно Арвин понял, насколько ужасным местом станет сон, если Дендар не будет питаться кошмарами.
Он понятия не имел, сколько времени прошло. Крошечный уголок его разума утверждал, что солнце по-прежнему опаляет его распростёртое тело, хотя уже не так сильно. Он смутно чувствовал боль в животе и чувство переполненности, которое говорило, что Арвину скоро нужно будет помочиться. Но он сражался в битве, а такие вещи были слишком ничтожны. На стороне Дметрио-семени была оссра. У Арвина была только его собственная воля.
Кошмарные образы колотили его, ослабляли его, истощали его решимость. Тело могло выдерживать напряжение, которому он подвергался, так долго находясь в бхуджангасане, но разум готов был лопнуть. Он уже видел, как поддаются верёвки, из которых состояла его мысленная сеть. От солнечного жара кружилась голова, и ему нужно было попить воды, чтобы не лишиться чувств.
По губам мазнуло перо, смочив их струйкой воды — Тс'икил подносила воду к его устам. Арвин жадно всосал влагу — и увидел в кошмаре себя, сосущего грудь Кэррелл, чтобы потом его голову пронзила плоская холодная сталь, когда марилит насквозь пробил тело Кэррелл одним из своих мечей.
Нет! В кошмаре он вывернул голову. Задрожали, приподнимаясь, веки. Слишком яркий свет солнца и кричащие цвета перьев Тс'икил поплыли перед глазами, его руки задрожали. Он рухнул, врезавшись грудью в горячий, острый камень. Мгновение он полностью бодрствовал; он плотно закрыл глаза и выпрямил руки, заставляя себя вернуться в асану, заставляя разум вернуться в царство кошмаров.
Потом он заметил то, чего не замечал ранее. Его лоб зудел. Либо приближалась железная кобра, либо...
Либо кто-то ещё следил за ним с помощью магии и пытался связаться.
Ссет.
С хриплым шёпотом Арвин привёл в действие свой лазурит. Он представил Ссета так, как бога изображали в Храме Изумрудной чешуи в Хлондете — огромную крылатую змею с зелёной и бронзовой чешуёй, возвышавшуюся над своими последователями. Он смутно почувствовал, как его губы произносят тихие слова.
- Ссет. Я один из... - он замешкался, боясь говорить богу откровенную ложь, - твоего народа. Скажи мне, как попасть к тебе.
Созданный Арвином мысленный образ неожиданно поплыл. Статуя, которую он представил, стала плотью, и лицо спящей змеи наполнило его сознание. Змею укрывала густая растительность: переплетение лиан с толстыми листьями, раздутых белых клубней, древесных ветвей и корней. У Арвина перехватило дыхание, когда он понял, что видит лицо бога.
Глаз открылся. Вертикальный зрачок повернулся, уставившись на Арвина сквозь опутавшее кружево растений. Арвин охнул, когда его сознание провалилось внутрь.
В собственные кошмары Ссета.
Нежась под тяжёлым фиолетовым небом, Ссет лежал в своем царстве джунглей в окружении слуг — душ его жрецов юань-ти. Любая его прихоть должна была немедленно исполняться, но слуги предали его. Без единого слова — не обращая внимания даже на его приказы — они уползли прочь. И тогда джунгли вокруг Ссета ожили. Древесные стволы засветились красным и превратились в столбы лавы. Лианы стали потоками расплавленного камня. Они потекли по телу Ссета, обжигая его. От невыносимой жары его чешуя скорчилась, как сухая листва. Потом потоки застыли, заключив его в каменную ловушку. Пойман, как муха в янтаре — он! Бог! Он попытался открыть пасть, но та не шевельнулась. Окаменевшие лозы держали крепко.
В безмолвной ярости Ссет смотрел, как к нему идёт собакоголовый великан в строгом белом килте и золотых сандалиях, с каждым шагом сокрушая окаменевшую растительность у себя под ногами. На голове узурпатора виднелся символ его власти; золотая диадема, изображавшая вставшую на дыбы кобру.
Принадлежащее Арвину сознание понятия не имело, кто этот великан с собачьей головой, знало только, что он похож на человекопса, преследовавшего Арвина от самого Хлондета. Однако принадлежавшее Ссету сознание понимало, что голова принадлежала не собаке, а шакалу, падальщику пустынь. Оно позволило Арвину полностью осознать, что это значит. Со злорадной усмешкой на губах к Ссету шагал не великан, но враждебный бог, Сет, господь падальщиков, брат шакалов и змей, король злобы и владыка зла, убийца родичей.