Раздался рокот вулкана, гора содрогнулась. Потом всё стихло. Арвин опустил руку и посмотрел вниз. То, что мгновением раньше было корочкой лавы, превратилось в холодный прочный камень. На вершине вулкана подул ветерок, остужая пот на лице юноши.
Он посмотрел на Тс'икил.
- И это всё? - спросил он. Арвин ожидал чего-то большего.
Куатль улыбнулась, потом кивнула.
- С этим покончено.
- Тогда пойдём. Я хочу увидеть моих детей.
Арвин прислонился к стене хижины. Он держал на руках своего новорожденного сына. Сейчас мальчик затих, но чуть раньше они с сестрой устроили соревнование — кто громче заплачет. Близнецы были крохотными — им пришлось делить на двоих одну утробу и скудное питание, которое Кэррелл находила в Смарагде — но казались достаточно крепкими и обладали сильными лёгкими.
У мальчика были карие глаза, как у Арвина, прядь коричневых волос и узор на коже, который когда-нибудь мог стать чешуёй. У девочки были высокие скулы Кэррелл, волосы немного темнее и чуть раздвоенный язык. Ноги и руки у обоих были человеческими, но самое важное — оба младенца выжили.
Как и Кэррелл, хотя роды были тяжёлыми. Она лежала в гамаке, нянча дочь. Арвин смотрел, как две женщины из клана Чекс'ен хлопочут над матерью, обмахивая её от жары и предлагая прохладную воду. Они были похожи на Кэррелл — достаточно похожи, чтобы приходиться ей сестрой и матерью, хотя Кэррелл сказала, что это просто клановая повитуха и её ученица, её далёкая родня. У каждой из женщин были длинные чёрные волосы Кэррелл и смуглая кожа.
Арвин уже давно не спал, несмотря на то, что минуло три дня после того, как Тс'икил вытащила их со Смарагда. Роды заняли остаток первой ночи, а потом всё слилось в едином потоке. Арвин находился где-то между бодрствованием и сном наяву. Жара джунглей совсем ему не помогала, как и тот факт, что в своём полусонном состоянии он постоянно оказывался внутри сознаний сына и дочери. Это получалось у него так же естественно, как дышать. В один миг мысли Арвина были его собственными, а в следующий — его разум заполоняло простое чувство; сладкое молоко, текущее по горлу, нежное касание тёплого тела, пятно отцовского или материнского лица, с нежностью смотревшего на них.
Легко было позволить разуму поплыть. Худшее осталось позади. Сибил и марилит были всё равно что мертвы — от их разумов осталась лишь пустая оболочка. Ссет был надёжно заточён в своём царстве, предаваясь мрачным думам. Пакал выздоровел от своих теневых ран и вернулся к своему народу, а Тс'икил тоже полностью восстановилась.
Но всё же...
Младшая женщина подошла к Арвину и сказала ему что-то на своём языке, потом аккуратно взяла у него сына. Кэррелл пора было его кормить. Арвин неохотно отпустил младенца. Он наслаждался мягким дыханием мальчика на своей груди. Он выпрямился и расправил накидку, которую одолжил ему один из мужчин Табакси, потом пересёк хижину, подходя к гамаку Кэррелл. Она устало улыбнулась Арвину, когда он коснулся губами её лба.
- Мы сделали это, - прошептала она. - Мы остановили Сибил. Всё кончено.
- Да, - согласился он.
Но всё же...
Ему нужно было подумать, стряхнуть с разума полотно летаргии. Он погладил по голове дочь и сына, потом сжал руку Кэррелл.
- Я буду снаружи, - сказал он.
Хижина представляла собой круглое сооружение из стволов молодых деревьев. Крыша выглядела как грубый купол, укрытый широкими листьями, подобно черепице. Это была одна из дюжины хижин, занимавших вырубленную в джунглях овальную просеку. С краю просеки стоял чёрный кусок вулканического камня, украшенный когтями «громового ящера» — алтарь, посвящённый одновременно Убтао и Тард Харру. Перед алтарём распростёрся один из племени диких дварфов, которое сделало эту часть джунглей своим домом. Его руки были протянуты к камню, пальцы скрючены, подобно когтям.
На противоположной стороне просеки стоял дом собраний клана. Далеко за ним из-за деревьев поднимался дым. Там находилась половина членов клана, занятая расчисткой земли для посева. Арвин слышал далёкий стук их топоров. Убаюканный тихими звуками, Арвин стоял и смотрел на джунгли.
Пронзительный женский крик, раздавшийся в хижине, выдернул его из этого полусна. Он бросился внутрь, едва не столкнувшись с повитухой. Она что-то прокричала ему на своём языке, указывая на помощницу, присевшую рядом с Кэррелл. Помощница подняла одного из близнецов — их сына — и вдувала воздух в его открытый рот короткими, быстрыми вдохами. При виде этого по телу Арвина прошёл холодок.