— Мне кажется, я вам все рассказала.
— Дети были абсолютно одинаковы? — спросил Джошуа.
— Разве это можно сказать о новорожденных? Они все красные и сморщенные.
— А доктор не сделал...
— Мы находились в первоклассном борделе, а не в госпитале. — Она пощекотала коту шею, тот блаженно закрыл глаза. — Некогда было доктору проводить какие-то там тесты. Да и зачем нам было знать: одинаковые они или нет.
Хилари сказала:
— Одного из них Кэтрин назвала Бруно?
— Да, — кивнула миссис Янси. — Я узнала его имя, когда он стал присылать на мое имя чеки.
— Как она назвала второго?
— Ни малейшего представления. Пока Кэтрин была у меня, дети еще не имели имен.
— А свидетельства о рождении? — спросил Тони.
— Их не было, — отвечала миссис Янси.
— Разве такое возможно?
— Дети не были записаны.
— Но закон...
— Кэтрин не хотела, чтобы их записали. Она хорошо оплачивала свои желания, и потому мы сделали все согласно ее воле.
— И доктор тоже на это согласился?
— Доктор получил кусок за то, что принял роды, и за обещание держать рот на замке. В то время тысяча стоила побольше, чем сейчас. В общем, доктора не обидели.
— Дети были здоровы? — спросила Хилари.
— Очень худые. Скрюченные. Такие жалкие. Это, вероятно, из-за того, что Кэтрин соблюдала диету. И еще из-за бандажа. Но кричали они так же, как и другие дети. Да и ели они хорошо. Вполне нормальные младенцы, только худенькие.
— Кэтрин долго у вас оставалась?
— Почти две недели. Ей нужно было оправиться и набраться сил после таких тяжелых родов. Да и близнецам не мешало нарастить мяса на косточки.
— Кэтрин забрала с собой обоих?
— Конечно. У меня же не приют. Я была рада, что она ушла.
— Вы знали, что Кэтрин собиралась забрать в Санта-Хелену только одного ребенка? — спросила Хилари.
— В общем, да.
— А она не говорила, куда определит второго? — спросил Джошуа, перенимая эстафету вопросов у Хилари.
— Думаю, она решила отдать его другим людям.
— Вы «думаете»? — не выдержал Джошуа. — И вас ни капельки не беспокоила судьба этих беззащитных детишек? Что могло с ними случиться, если мать их была больная женщина?
— Она выздоровела.
— Чушь!
— Если бы вы встретили Кэтрин на улице, то ничего бы не заметили. Она нормально выглядела.
Как все.
— Господи, а что творилось у нее внутри!
— Это ее дети, — твердо сказала миссис Янси. — Никакая мать не причинит вреда своим детям.
Помолчав, она добавила:
— Я высоко ценю материнство и материнскую любовь. Она способна творить чудеса.
Джошуа вновь пришлось отойти в другой угол комнаты: слишком велико было искушение вцепиться в это чудовище по имени Янси.
— Кэтрин вряд ли могла бы осуществить свое намерение со вторым ребенком, так как у него не было свидетельства о рождении, — сказал Тони.
— Честное слово, вы убиваете меня, — качнув головой, заметила миссис Янси. — Постоянно видите во мне самое плохое. Вы, конечно, решили, что Кэтрин бросила ребенка где-нибудь на улице или под дверь. Мать скорее отнесет дитя в приют или церковь, где о нем позаботятся и будут ухаживать. Мне представляется, что малыш попал в хорошую семью, получил прекрасное воспитание и образование и постоянно был окружен любовью приемных родителей.
Одинокий, полный дурных предчувствий и усталый, Бруно Фрай, дожидаясь темноты, провел весь четверг, разговаривая с мертвецом. Бруно надеялся, что сможет успокоиться и привести свои мысли в порядок, но ему это никак не удавалось. Тогда он решил, что будет смотреть в глаза своей половины, как они это делали вместе: садились друг против друга и смотрелись, не отводя взглядов целыми часами. Им незачем были слова, они и так прекрасно понимали друг друга, сливаясь в одно существо.
Фрай вспомнил, как накануне в доме Салли был введен в заблуждение обычным зеркальным отражением. Вглядываясь в глаза того, кого он принял за свою половину, Фрай почувствовал себя на вершине блаженства. Теперь он отчаянно искал способ вернуться в прежнее состояние равновесия и покоя. Насколько все-таки лучше видеть перед собой настоящие глаза, даже если они плотно закрыты и не смотрят.
Бруно дотронулся до глаз мертвого Бруно: веки были холодны, как лед, и не поднимались, когда он пошевелил их кончиком пальца. Бруно провел по глазнице и в уголках нащупал швы, крошечные узелки нитей, которыми были пришиты веки. Обрадовавшись, что сможет увидеть его глаза, Бруно выпрямился и помчался вниз по лестнице, чтобы найти лезвие, маникюрные ножницы, иголку или вязальную спицу, — словом, все то, чем можно было открыть глаза мертвого Бруно.