Слёзы текли сам. Их нельзя было остановить. Но разве от Арины что-то зависело? Ребёнок умирал. Умирала мать. Врач и акушеры старались, как могли. Тщетно.
Комнату озарил свет. То ли слёзы не давали увидеть всё его великолепие, то ли действительно явление души не было столь же радостным и ярким как в прошлые разы. Душа спустилась быстро. Кокон замер над кроваткой с бездыханным младенцем, над которым никто больше не суетился — малыш умер, так и не сделав первого вздоха.
— Соболезную, ваш ребёнок родился мёртвым, — констатировал доктор.
— Нет, не может быть! Попытайтесь ещё! — в последний раз промелькнуло что-то живое в глазах женщины и вышло наружу слезами.
Доктор отрицательно покачал головой, и Арина поняла, что в этот момент несчастливая мать тоже отказалась цепляться за жизнь, отказалась надеяться на чудо. Женщина как-то неуловимо посерела, словно процесс перехода в призрачное состояние уже пошёл. Она почти перестала дышать, а взгляд застыл на столике, где лежало тельце её сына.
Из-под кровати показалась мохнатая лапа, вторая, третья — в комнату вылез Ткач, самый маленький из всех, что ей довелось видеть за сегодня. Он забрался на стол с малышом, замер над ним, прикоснувшись к щеке, раздумывая над чем-то известным лишь ему, прикоснулся к кокону души, который засветился изнутри. Ткач печально склонил голову и как врач минуту назад, грустно покачал головой.
— Нет! — крикнула Арина, — нет! Слышишь ты меня или нет, но вложи в него душу! Дай шанс! Ты можешь, я знаю! Так сделай это! Ну, же, давай!!!
Она понимала, что орёт как истеричка, но не могла остановиться. Схватила Ткача за тонкую руку, подсунула душу:
— Давай! Что тебе стоит?!!
Существо видимо только что заметившее её, странно посмотрело, не издавая ни звука, осторожно переступило с лапы на лапу, попятилось, намереваясь уползти под кровать.
Арина разозлилась:
— Да, что с вами всеми такое?!! Вы можете творить чудеса, но упорно отказываетесь произвести хотя бы маленькое чудо!!! — схватила Ткача за руку и изо всех сил подтащила обратно к столику с ребёнком, — Ты пришёл, чтобы вложить в него душу, так сделай это!!!
Ткач угрожающе пошевелил волосатым брюшком и с неожиданной силой толкнул её. Арина пролетела сквозь стены четырёх кабинетов. Но нет, её этим не возьмёшь! Уже через секунду, она вытягивала за лапу Ткача, практически скрывшегося под кроватью.
— Нет, ты оживишь этого малыша! Чего бы мне это ни стоило!
Подстёгивало ещё и то, что у мамаши, над которой орудовало уже три хирурга, вот-вот должен был исчезнуть пульс. Арина всё же вытянула Ткача наружу. Он явно был обескуражен и разозлён: седая шерсть встала дыбом, лапы и руки хаотично двигались, ногти-иголки свистели у её ушей.
— Я приказываю тебе! Слышишь? Приказываю тебе оживить этого ребёнка! Подчинись!!! Немедленно!!! Сделай это!!!
Всё, что Арина успела узнать о потустороннем мире, подсказывало — старания напрасны, такое существо не поддаётся человеческим приказам. Но внезапно Ткач замер, удивлённо, как в первый раз увидел, посмотрел на неё сетчатыми глазами в полголовы, осторожно не торопясь освободился, вернулся к малышу, обернулся, будто спросил: "ты уверена?".
— Уверена! — ответила Арина, — Давай! Пусть они живут!!!
И блестящая нить засверкала в воздухе.
Вот настоящее чудо. Вот ради чего стоило жить. Это было даже лучше явления души. Туманный светящийся кокон опустился на круглый животик младенца и ребёнок наполнился его светом, вмиг порозовел, пошевелил пальчиками, открыл глаза и долго (ей показалось, что с благодарностью, словно всё понимая) смотрел не на ткача, а через его плечо на неё.
В палате тишина, нарушаемая лишь лязгом хирургических инструментов. Хирурги еле слышно переговариваются. Их комментарии не внушают надежд. Поверх повязок нахмуренные бровь, на лбу выступили капли пота. Врачи сосредоточены и мрачны. И вдруг, аж все вздрогнули, тихий, а потом громче, увереннее, сильнее — детский плач.