Эффективно использовать луки защитникам усадьбы не дали. Ребята, высовываясь на секунду то в одном, то в другом месте над забором, засыпали обороняющихся болтами, которые, даже без наконечников, били сквозь кольчугу весьма чувствительно. Пока дед и Алексей бесполезно кидали стрелы в мгновенно исчезающие за забором головы ребят, шестеро курсантов, отвлекая их внимание колотили бревном в ворота. А в это время одно капральство, зайдя с тыла, перелезло во двор и тихонько подобралось к защитникам вплотную.
Ворота еще держались, а деду, Немому и Алексею уже пришлось, под градом болтов, убраться в дом. Ворота тут же отворили изнутри и «спецназ» рассыпался по усадьбе. Пятеро, под командой Дмитрия закинули на крышу железную кошку и полезли по веревке наверх. Две пары «курсантов» приставили к стенам дома бревна с вырубленными в них ступеньками и поднялись по ним к окнам, изготовившись стрелять внутрь. Остальные расположились возле входа и принялись долбить бревном в дверь.
Дверь и дверную коробку никифоровские плотники изготовили на совесть, и потому, хоть все здание и содрогалось от ударов, дверь продержалась довольно долго. Впрочем, это было на пользу — шум маскировал работу ребят, разбиравших крышу здания.
Наконец дверь рухнула, и ребята прянули в стороны, уворачиваясь от вылетевших из сеней стрел. Тут же в дверной проем разрядилось несколько самострелов. Изнутри послышалась громкая ругань, видать, кому-то попало крепко. Мишка первым влетел в сени передним кувырком. Над головой свистнула палка, но не задела его, а он откатившись в сторону, схватил кого-то из защитников за сапог и попытался повалить на пол. Сил не хватило, а второй сапог крепко врезал Мишке по ребрам. Озлившись, Мишка выпустил из рук сапог и махнул кистенем, но удар пришелся в пустоту — обороняющиеся оперативно отступили внутрь дома.
Захлопнуть за собой дверь им не дали и ребята толпой повалили в горницу. Тут же послышались хлесткие удары палок и крики боли — обороняющиеся пустили в ход «мечи». Мишка поднялся на ноги и осторожно заглянул в горницу, ожидая увидеть избиваемых палками ребят, которые в ближнем бою, не могли противопоставить «мечам» почти ничего.
Но картина, представшая перед Мишкиным взором, оказалась совсем не такой, как он ожидал. Как говорится, голь на выдумки хитра. Ребята в ближний бой, заведомо для них проигрышный, не полезли. Деда, дружными усилиями задвинули в угол тяжеленным столом и расстреливали из самострелов в упор. Немому же как-то умудрились заплести ноги его собственным кнутом и в момент появления Мишки он, как раз потеряв равновесие, валился на пол увлекая за собой пацанов, облепивших его как мухи.
Алексей, ловко орудуя деревянным «мечом» попытался прийти Немому на помощь, но ему под ноги подсунули лавку и, пока он старался не упасть, несколько раз крепко огрели кистенями. Пришлось Алексею отступить к лестнице на второй этаж.
Постепенно положение стабилизировалось. Немому дважды удавалось подняться на колени, но его опять валили на пол, и наконец, вся эта куча мала закатилась под стол, которым был прижат в углу дед. Борьба продолжалась и там, отдавливая деду единственную уцелевшую ногу, а он ругался последними словами и вслепую шуровал под столом палкой, тыкая ей сам не зная в кого.
Алексей же успешно отражал все попытки ребят подняться вслед за ним по лестнице, удачно прятался от выстрелов снизу и, кажется, готовился перейти в контратаку.
Мишка подхватил тяжеленную лавку, крикнул, чтобы ему помогли (помощники тут же нашлись) и попер вверх по лестнице, угрожая Алексею торцом лавки, как тараном. Алексей от «тарана» увернулся, крепко огрел мишку палкой по шлему, и тут на нового наставника Младшей стражи сзади обрушились пятеро ребят, пролезшие через дыру в крыше. Всё: верхние и нижние «курсанты», Алексей и злополучная лавка — сплелось в один орущий, визжащий и громыхающий по ступенькам ком и выкатилось с лестницы в горницу.
После этого мир наступил сам собой — без чьей-либо команды. Первым из груды тел поднялся Алексей. Сплюнув кровью, он сильно хромая, дошел до стоящего у стены сундука и с тяжелым вздохом опустился на него, потирая ладонью ушибленное колено. Потом из-под стола полезли, как тараканы, крепко помятые Немым «курсанты».
Немой ползаньем себя утруждать не стал, а поднялся на ноги, вздымая спиной тяжеленный стол из толстых сосновых плах. Тяжесть его интересовала мало, потому, что все внимание он сосредоточил на ощупывании синеющего прямо на глазах носа. Кто и когда умудрился содрать у него с головы шлем, было совершенно непонятно.
Дед, наоборот, не поднялся, а со стоном сполз по стене, стащил с потной головы шлем и сиплым голосом подвел итог экзамену:
— Ядрена… Ох! Матрена. Кхе… Уй! Одними деревяшками… Ох, тудыть тебя… Одними деревяшками чуть не поубивали. Мих… Ой! Михайла, убитые есть?
— Я убитый! — Мрачно поведал кто-то из учеников Воинской школы.
— Ну и молчи… Ох! Коли ты убитый. — Приказал дед. — До чего нынче… Уй, Ядрена Матрена! До чего нынче покойник разговорчивый пошел… Михайла, ты где?
— Шжешь! — Отозвался Мишка. Подбородочный ремень шлема каким-то образом переместился со своего штатного места под нижней челюстью и вделся Мишке в рот, наподобие уздечки. — Фуф я, фефа!
— Вставай, фефа! Народ… Ох! Народ по кускам собирать будем.
— Угу. — Ответил Мишка, но сказать, даже с ремнем во рту, было легче, чем сделать. Сдвинувшийся на затылок шлем, потащил за собой пристегнутую к полумаске бармицу, она закрыла глаза и Мишка совершенно ничего не видел. Лежал он очень неудобно — лицом вниз, животом и ногами на нижних ступеньках лестницы. Сверху давило что-то тяжелое и жесткое. Мишка пошевелился и с его спины свалилась лавка, с которой он атаковал Алексея. Сразу стало легче, сдвинув шлем на место, Мишка, наконец-то, прозрел и смог вытолкнуть подбородочный ремень изо рта.
«М-да, сэр! Как писал классик:
— Михайла! — Голос у деда стал несколько более бодрым и он перестал охать. — Да куда ты провалился-то?
— Здесь, я здесь! — Мишка сполз с лестницы, стал на четвереньки, потом, держась за стену, поднялся на ноги. — Десятники! Доложить о потерях!