— Очнись, Красава! Савва заговорил! Ты его вылечила, слышишь, Красава? Ты Савву вылечила, к нему голос вернулся!
Красава коротко простонала и принялась вырываться, Мишка выпустил ее руки, схватил за плечи и как следует, встряхнул.
— Глаза-то открой! Все уже, все! Никто тебя больше не обидит, ну-ка, посмотри на меня.
Красава послушалась, открыла глаза, которые тут же начали наполняться слезами.
— Мишаня, она меня… — продолжение фразы утонуло в рыданиях.
Тут все было в порядке, раз слезы, значит, отпустило. Мишка поднял голову и глянул на Юльку и Савву. Пацан лежал неподвижно, видимо в обмороке, а Юлька, что-то зло шипя сквозь зубы, по одному разгибала пальцы Саввы, сомкнутые на ее поясе.
— Ну что, Перуница[8], великую победу одержала? С детишками справилась!
— Трепач! — Юлька зло зыркнула в сторону Мишки и снова опустила глаза к поясу. — Скоморохом тебе быть!
— Балаболка! — Юлька наконец освободилась и поднялась на ноги.
— Да заткнись же ты, аспид! Ты хоть знаешь, что тут было?
— И знать не хочу! Перед тобой двое больных лежат. Ты лекарка или коза на выпасе?
— Эта мочалка…
Это было серьезно! Юлька не отреагировала на, казалось бы, неотразимый прием — призыв к исполнению лекарских обязанностей. Хочешь не хочешь, пришлось применять недетские средства:
— Даже и не знал, что ты так хороша, когда сердишься! Прямо глаз не отвести!
— Трепач… — вне всякого сомнения Юлька слышала подобное в свой адрес впервые в жизни. — И что в тебе девки находят? Морда шпаренная, руки-крюки, язык, что помело…
— Правда твоя, Юленька: неказист… но твоей-то красоты нам на двоих хватит, даже еще и останется!
— Да ну тебя!
— Нет, правда, Юль! Недаром же мне про Перуницу вспомнилось!
— Вот еще… выдумал…
Юлька вырвала руку и чересчур суетливо склонилась над Саввой, приподняла ему голову, оттянула веко.
— В лазарет его! Надо присмотреть, когда в себя приходить начнет. — Не глядя на Мишку, сухим деловым тоном распорядилась лекарка. — Голос-то вернулся, но… всякое может быть.
— Сейчас, Юль… только мне двоих не утащить. Ничего, сейчас организуем!
«А вы-то чего засуетились, сэр?»
— Погоди, Юль, а с Красавой что?
— Ничего. Поревет, поревет и успокоится. Впредь наука — с лекарками не вздорить!
Мишка сунул в рот пальцы и вполсилы, чтобы не будоражить весь гарнизон крепости, высвистал сигнал «ко мне». Почти сразу из-за угла вышел наставник Прокопий — не старый еще мужик, бывший ратник, перешедший в обозники после потери правой руки.
— Чего это тут у вас? — Недоуменно спросил Прокопий, обводя взглядом «поле битвы». — Михайла, это ты звал?
— Я, дядька Прокоп. Видишь: двое болезных у нас — мне одному не утащить. Возьми Савву, отнеси, куда лекарка покажет.
— Угу. — Прокопий одной рукой подхватил Савву с земли и, осторожно придерживая крюком, заменявшим ему кисть правой руки, взвалил на плечо. — Показывай, девонька, куда нести
Конечно, хорошо было бы выяснить, что тут произошло, из-за чего сцепились Юлька с Красавой, и как Красава оказалась запертой в собачьей клетке, но Мишка, еще из ТОЙ жизни, вынес железное правило: ни при каких обстоятельствах не встревать в женские разборки (неважно, девичьи или бабьи). Столь же неукоснительно он следовал и другому правилу: никогда не обсуждать одну женщину в разговоре с другой. Здесь, правда, были не женщины, а девчонки, но девчонки, ох, какие не простые. Сработало и третье правило — удивить, значит, победить. Юлька ожидала от него чего угодно, только не комплиментов, да и не знала она, что это такое.
8
Перуницы — крылатые девы-воительницы, дочери бога Перуна. Славянский аналог Валькирий скандинавского эпоса.