- Как это так?
- Апостолов было двенадцать, а Евангелий только четыре: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Почему? Остальные ученики Сына Божьего тоже ведь оставили воспоминания об Учителе. Но эти тексты не признаны каноническими. Они есть, их сохраняют, но в Святое Писание они не вошли. И таких - не признанных - довольно много. Есть и про славян.
- Про славян?
- Это считается ересью, происками Дьявола, но существует повествование о том, что у Иисуса Христа был сын. Ты про то, что Андрей Первозванный посетил, в свое время Русь, конечно, слышал?
- Да, воздвиг крест и проповедовал на тех горах, где потом построили Киев.
- Да, но пришел он сюда не просто так, а спасая от преследования и убийства младенца, родившегося от любви Иисуса и Марии Магдалины. И путешествовал между многими славянскими племенами, а когда мальчик вошел в возраст мужа, славяне приводили к нему юных дев и он возлегал с ними и семя сына Христова рассеялось по славянскому народу. Так что, утверждение славян "мы - внуки божьи" не лишено зерна истины. Видишь, как все непросто переплелось?
- Но это же, действительно, ересь. Тебя за это сюда сослали?
- За такое не ссылают. За такое либо убивают сразу, либо дают умереть медленно в тесном заточении. А тебе я это рассказал, не для того, чтобы ты еретиком сделался, а для того, чтобы понял: все очень и очень непросто. Христианство и язычество противостоят, по большей части в телесной жизни, а в духовной… Вот Перун, например, стал Ильей Пророком, Велес - Власием, Макошь сменила имя на Параскеву Пятницу, но суть осталась прежней, моральные нормы славян, в принципе, не противоречат десяти заповедям христианства, ну, и прочее.
Дело не в иной вере, а в иной жизни. Христианский князь - единовластен, а князь у язычников был просто воеводой. Без слова веча и без одобрения волхва ничего сделать не мог. Понятно?
- Другой способ управления, требует и другой идеологии, другого духовного обоснования, язычество самовластия не приемлет.
- Так, а единобожие, сиречь монотеизм: "Един Бог на небе - един царь на земле".
"Да, а Нинея-то говорила: все ворованное. Послушала бы она те наши беседы, а еще лучше, поговорили бы они между собой по душам, вот было бы интересно послушать. Она-то тоже мне про внуков божьих толковала, только по-другому. Так ведь нет, убить друг друга готовы".
- Миша! - монах впервые за весь день обратился к Мишке по имени - Трудно тебе там было? Ведьма-то поди искушала от истинной веры отречься?
- Да нет, впрямую не искушала, так только - намеками.
- А ты?
- А я ей из Экклезиаста читал.
- И?…
- А она Экклезиаста, оказывается, лучше меня знает, и философов древних тоже.
- Удивляешься?
- Странно как-то: старуха, в глухой деревне…
- Старуха… нет, Миша, не простая это старуха… Ходила она когда-то в шелках и ела на золоте.
- Нинея?!
- Гредислава… Боярышня древлянская.
- Боярышня? Так древлянское княжество еще княгиня Ольга… Сто пятьдесят лет прошло!
- Больше. Почти сто восемьдесят. Только род Нинеи такой древний, что для него и триста лет - не срок. Ничего не забыли и ничего не простили.
- Но здесь земли Дреговичей, а не Древлян.
- Где-то же Древлянам надо было укрыться.
- А Беляна? Их матери за двоюродными братьями замужем были.
- Не знаю, Миша, не знаю. Братья те, думаю, тоже не из простых. Был мне наказ от Владыки - дознаться обо всем, да поздно теперь.
- Почему поздно?
- Она не расскажет, а люди ее мертвы все. Покарал Господь, не стал людской кары дожидаться.
- Так о ней сам Владыка знает?
- И не только о ней. Ты думаешь, мало их - от прежних времен оставшихся? Думаешь, смирились они с потерей власти? Мы про них все должны знать, готовыми быть ко всему…
Отец Михаил снова зашелся в кашле.
- Полежи, отче, не разговаривай.
- Нет, я тебя расспросить должен. Намекала, говоришь? На что?
- Ну… Попрекнула, что Экклезиаст христианином не был, а мы его книгу священной почитаем.
- А ты?
- Не нашелся я, не сумел ответить.
- Вот они - происки Врага рода человеческого: посеять сомнение, смутить. А потом это сомнение тебя как ржа изнутри разъест.
- А как же я ответить должен был?
- Потом, Миша, потом об этом поговорим. Люди к ней какие-нибудь приходили?
- Не видел, но я дней семь в беспамятстве был… Или спал, Нинея усыплять умеет.
- Что, и среди дня усыпляла?
- Бывало. Она говорила - сон лучшее лекарство.
- Бывало, значит… А странностей каких-нибудь не заметил?
- Так там все странное, деревня-то вымерла.
- А кто хоронил? Не Нинея же трупы таскала?
- Вроде бы Велимир. Сложил всех на костер, тризну справил, а потом сам повесился.
- Это она тебе сказала?
- Да.
- А поля он тоже в одиночку все сжал?
- Да я же говорю - все странное. Поля сжаты, огороды убраны, скотина вся куда-то подевалась. А у Нинеи запасов на несколько лет и все свежее.
- Помог ей кто-то?
- Она сказала: мир не без добрых людей.
- Настолько добрых, что в жатву свои поля бросили и Нинее помогать пришли?
- Не знаю… Может нечистую силу призвала, а в уплату всю скотину ей отдала?
- Сам-то веришь в то, что сказал?
- Ну… поля же кто-то сжал…
- Ты кликушу-то темную из себя не строй!
"Вот уж хрен вам, стукачом епископального КГБ я не нанимался!".
- Прости, отче, не придумалось больше ничего.
- Я отдохну, Миша, а ты подумай, может еще чего вспомнишь?
До Ратного успели добраться еще засветло. Мишка, въехав в речные ворота, поворотил было к церкви, но отец Михаил, молчавший почти всю дорогу, вдруг подал голос:
- Правь к себе, Миша, и помоги сесть: негоже мне перед паствой слабость являть.
"Вот она - сила церкви: больной не больной, а PR обеспечь! Съездил в логово нечисти, с колдуньей сразился, отрока невинного освободил, теперь семейный конфликт улаживать будет. Орел наш отец Михаил не убоялся и преуспел! Бабий "Интернет" распространит и обсудит, паства оценит и проникнется".
- Войдем в дом, стой возле меня и ничего не говори!
- Да зачем, мы же…
- Не перечь! О семье подумай: если одному можно супротив хозяина дома норов выказывать, значит, и другим тоже! Смиренность и почтение - не блажь старших, а залог крепости семейных уз и покоя в доме, благолепие трудом и терпением создается, а наипаче - обузданием гордыни. Я тебя когда-нибудь плохому учил?