- Ну, Михайла, поправился?
- Да, тетя Настена, спасибо Юле, чуть не с того света вытащила!
- Вот! - тут же подхватила Юлька, видимо продолжая начавшийся до мишкиного прихода разговор. - А ты говоришь: "не надо".
- Не "не надо", а рано! Всякому знанию свое время! Нинея совсем, видать, из ума выжила - ребенка такому учить!
- Сама не можешь, вот и злишься!
Хорошо, что у Настены в руке в этот момент оказалось полотенце, а не что-нибудь посерьезнее, впрочем и оплеуха влажным полотенцем тоже удовольствия Юльке не доставила.
- Тетя Настена! - Мишка счел своим долгом вмешаться. - Поздно уже, обратно-то не разучится! Да и я бы помер, наверно. Не надо ее ругать.
- Да не о том речь! Она же теперь надо и не надо это знание в ход пускать будет, загубит себя!
- Да что я, дура что ли?
- Все равно не удержишься! Ты - лекарка природная, не стерпишь, если больной умирать у тебя на руках будет!
- Тетя Настена, может я ее к Нинее свожу? Она, наверно, может зарок на нее наложить до какого-то возраста?
- Не поеду! Ишь чего придумал! Сам вылечился, а о других не думаешь?
- Нет, Миня, не надо. - Настена расстроено вздохнула. - Зарок я и сама наложить могу… Думаешь, мы из-за чего с утра лаемся? Из-за этого самого.
- Не дается?
- Попробовала бы - Настена невесело усмехнулась. - Мала еще мне противиться! Но нельзя с нами против воли - силу можем потерять, а у нее силы будет, как подрастет, побольше, чем у меня, а может, побольше, чем и у Нинеи. Шестое поколение выращиваем, жалко такую работу испортить.
"Блин! Они что же, еще и евгеникой балуются? Выращивают людей с заранее рассчитанными способностями? Двенадцатый век. Охренеть! Вот почему про Юлькиного отца ничего неизвестно - специально "производителя" подбирали, где же это, интересно, генеалогические таблицы ведут, в каком исследовательском центре?".
- Юль, а я тебе подарок принес - Мишка решил сменить тему разговора. - Ты только не подумай, что откупаюсь. Я твой должник до конца жизни, просто хотел тебе приятное сделать.
- Ах! Мама, ты глянь!
"Прав был дед Корней, девка она и есть девка, хоть и "селекционного производства". Все неприятности мгновенно забыты, ступка с лекарством - тоже, все внимание на собственное отражение в полированном кружочке серебра".
- А не слишком ли дорогой подарок, Миня?
- Не дороже жизни, тетя Настена!
- Так, значит, думаешь? И насчет долга до конца жизни не для красного словца ляпнул?
- Не веришь? Возьми с меня клятву или зарок наложи.
- Не нужно, ты сам себе зарок. - Настена поколебалась, о чем-то раздумывая. - Ну, если такое дело, садись, разговор к тебе есть.
Юлька тут же встрепенулась:
- Мама, не надо!
- Молчи! Смотри и слушай внимательно, вникай, как тебя Нинея учила. Не каждый день увидишь, как из мальчишки мужчина проклевывается!
- Мама! Рано ему еще! Не надо!
- А тебе не рано было? О чем мы с тобой с утра сегодня талдычим? Тебе не рано, а ему рано?
"Ой, о чем это они? Вроде бы, не про секс… А как еще из меня мужика сделать можно? Какой-нибудь обряд языческий? Чего Юлька испугалась? И почему я - сам себе зарок? Блин! Ну что же это я все время во что-то влипаю?".
- Михайла, - спросила Настена - ты когда в Ратное вернулся?
- Вчера, с отцом Михаилом.
- Так он что, живой?
Лекарка даже не скрывала удивления, видимо ожидала, что отец Михаил живым из Нинеиной веси не выберется.
- Да, живой, а что?
- Ну видишь, мама? Не надо, есть еще время!
Настена отрицательно покачала головой.
- Уже начали, отменять не будем.
Внимательно глядя на дочь, Настена негромко, но очень раздельно произнесла:
- Сосредоточься, ты Михайлу чувствовать уже научилась, сейчас будешь мне говорить: когда он точно вспоминает, когда - нет. Слушай внимательно, ищи объяснения - наши, лекарские, которых Михайла не знает.
Настена еще немного поглядела на Юльку, словно убеждаясь в том, что та настроилась должным образом, потом повернулась к Мишке.
- Поп с Нинеей встречался?
- Да, она его чуть не убила.
- Как он спасся? Знаешь?
- Мне показалось, что это я помешал. Нет, не показалось, Нинея потом сама сказала, что я вовремя встрял.
- Рассказывай подробно, Юля, внемли, у него пока еще воспоминания свежие, потом потускнеют, ничего не поймешь!
Мишка прикрыл глаза, стараясь восстановить не только зрительные образы, но и воспоминания об ощущениях и чувствах, хотелось помочь Юльке, да и самому было интересно. Начал медленно говорить:
- Они встали друг против друга, Нинея рукой вот так сделала… А он за крест взялся…
- Что ты почувствовал? Ведь почувствовал же?
- Это словами не объяснить.
- Говори, как получится, Юлька поймет.
- В общем, вместо двух человек, как бы один сделался и это была Нинея… почти. От отца Михаила мало оставалось, но оставалось, я точно знаю. А Нинея что-то приказывала, но не словами, а как-то так, ну как своим телом управляешь.
- Юля?
- Да, мам. Так и было - она повелевала, добивалась полного подчинения, но он чем-то мешал.
- Миня, что он делал?
- Молитвы читал, сначала вслух, потом уже не мог губами шевелить и читал про себя.
- Юля?
- Да, тело ему уже не подчинялось.
- Какие молитвы он читал, помнишь?
- Не слышно было, но, по-моему, "Символ Веры".
- Какие там слова?
- "Верую въ единого Бога Отца, Вседръжителя, Творца небу и земли и видимыимъ и невидимыимъ.
И въ единого Господа Иисуса Христа, Сына Божиа, Единочадааго, от Бога истинна, рождена, а не сътворена, единосущна Отцу, Имже вся быша".
- Хватит! Мама, не чувствует он ничего, для него это только слова, а поп этим спасался. Наверно, дело не в словах а в вере.
- А я тебе что говорю все время? Дураки заклинания заучивают, и ничего не выходит, потому, что дело не в словах! Надо всего себя в нужное состояние привести, хотя бы, как этот поп. Для него каждое слово - не только звук, но и образ, чувство, ощущение. Он весь меняется, когда свои заклинания произносит, другим становится: сильнее, умнее, прозорливее. Ему такое открывается, о чем в другое время он и помыслить не мог, и в себе открывается, и в окружающем мире.