Впитанный вместе с молоком матери страх перед дьявольским оружием менталов схлестнулся в душе циклопа с обуявшей его жаждой мщения.
На диком лице монстра отразилась вся гамма противоречивых чувств. Как вождь, он не мог позволить себе терять людей именно теперь, когда до цели осталось рукой подать; он слишком хорошо помнил, как больно может кусаться этот маленький уродец. Но эти же воспоминания рождали в первобытном сознании циклопа гнев, ненависть и желание растереть в порошок злобную тварь; необходимость восстановить подорванное Порновым реноме и сквитаться за свою до сих пор ноющую ногу также была для него бесспорна.
После недолгих, но мучительных переживаний общественный интерес возобладал в вожде над личным. Властный взмах руки, и дико ревущая орда исполинов перешла на шаг, а затем и совсем остановилась.
Несколько воинов, истрактовав такое поведение Хорошего Настроения как нерешительность, предложили подобраться к Порнову с тыла и прибить дубинками.
Но Хорошее Настроение решил поступить по-иному.
Он протянул руку вбок и повелительно рявкнул. Тут же кто-то из ближайших к нему монстров торопливо вложил в нее грубо обтесанный продолговатый камень – некое подобие учебной гранаты.
– Сейчас я его сделаю! – проревел Хорошее Настроение, вытер взопревшую пятерню о голову и сделал выверенный замах. Порнов был виден ему, как на ладони; рука Хорошего Настроения описала плавную дугу и «граната» красиво, как на показательном выступлении, пошла в цель.
Переполненный гордостью, за столь мастерский бросок, циклоп гулко ударил себя в грудь… и принялся заваливаться набок.
– Немножко не рассчитал – слишком сильно ударил, – пояснил Вонючее Дыхание, и, к удивлению циклопов, обступивших бездыханное тело вождя, тоже повалился навзничь.
Внезапный паралич, сразивший еще сразу двух монстров, заставил всю толпу в ужасе отшатнуться.
Кто-то из великанов вскинул руку, показывая на небо.
Сияя на солнце зеркалами стальных плоскостей, на головы циклопов быстро и страшно опускалась невиданная конструкция; в ее неумолимом падении было что-то сродни движению остро отточенного ножа гигантской гильотины.
Колоссальные размеры ее были велики даже по циклопьим меркам; так, наверное, мог бы выглядеть «Титаник», если бы его построили прадеды нынешних аборигенов.
Посреди ясного неба треснул тихий раскат грома; вырвавшаяся из борта «Титаника» прозрачная молния устремилась к гигантской глыбе, уже накрывшей Порнова своей тенью, и превратила ее в облако пара.
В рядах аборигенов, оставшихся без вождя, воцарилась суматоха, быстро переросшая в панику.
Последней соломинкой, сломавшей спину верблюда и обратившей аборигенов в бегство, был неистовый тирлиликающий вой, исторгнувшийся из самых недр безжалостного стального пришельца.
– «Оклахома»! – с бескрайним удивлением произнес Порнов. Даже полуоглохший, он отчетливо расслышал истошный вопль сигнала экстренной посадки.
– Ишь, как ревет, шельма! – прочувствованно сказал он. – Мертвого поднимет…
И сел, где стоял.
31. ИГРЫ ЗРЕЛЫХ МУЖЧИН
Порнов и его приятель Сева Ухов сидели на берегу огромного дворцового бассейна и играли в ножички. От ярких лучей искусственного солнца не спасали даже темные очки; при взгляде на водную гладь приходилось жмуриться. Бирюзовые волны ритмично подкатывались к их ногам, создавая иллюзию прибоя. Каждая волна приносила с собой облако влажной прохлады; будто в жарко натопленной бане на секунду отпирали дверь. Белый песок пляжа прогрелся настолько, что казалось – волна не уходит назад с отливом, а испаряется.
В раскаленном воздухе разносились тугие удары мяча и звонкие девичьи голоса; неподалеку от приятелей играла в пляжный волейбол компания из пяти мужчин и двух девушек.
Недоуменно пожав плечами, Порнов привстал с белой коробки мини-холодильника и извлек из ее заиндивевшего нутра пару бутылок пива с иностранными наклейками.
– Как они могут?! – удивленно сказал он, на секунду оторвавшись от горлышка. – Тропики, пампасы, пустыня Сахара… У меня сил нет ножик-то поднять, а они вон как скачут! А штурман-то, штурман – посмотри, что вытворяет… Ухарь-купец!
– Это все твои подружки, – заметил Ухов, не только не оглядываясь на играющих, но наоборот, поворачиваясь к ним спиной. – Смертельные девки! Я вчера на них насмотрелся, – всю ночь уснуть не мог.
– Самое интересное, что снотворного этого здесь – завались! – значимо сказал Порнов и, понизив голос, стал что-то рассказывать приятелю на ухо. Тот, выслушав, недоверчиво спросил:
– Неужто штурман с его чутьем ничего бы не заметил?.. Стал бы наш жеребец столько времени на эту бедную родственницу тратить, если бы у него под боком были Пляс Пигаль, Сен-Дени и Булонский лес вместе взятые?
– Конечно, не стал бы, – если б знал, как туда попасть!
– А ты знаешь?..
– Только начало звукового пароля: «Эх, ячмень, щипцовый…» Как бы угнать, что там в конце?
– Слушай, брось! Мы же в гостях; не хватало еще по хозяйским шкафам шарить. Давай-ка лучше еще разок сыграем!
– Можно подумать, я о себе забочусь, – очень ненатурально оскорбился Порнов, бросая косой взгляд от гарцующего, словно конь на параде и ловящего все мячи подряд штурмана. – Кто первый бросает?
– Что значит – «кто»? – удивился Ухов, запуская нож с ладони и раскраивая нарисованный на земле круг пополам. – Конечно, я! Ты же сегодня еще ни разу ни выиграл…
– Ну дак; у тебя лезвие утяжеленное! – оправдываясь, сказал Порнов, осторожно устанавливая игольное жало своего ножа на ладони. Он орудовал уже знакомым нам черным ритуальным кинжалом, в то время как Ухов – стандартным десантным клинком. Бросок оказался не лучше всех предыдущих; стилет криво воткнулся в темный и влажный от прибоя песок.
– Махнем не глядя, – с готовностью предложил Ухов. – Я тебе еще часами добью!
Порнов задумчиво покрутил кинжал в руках. Никакой боевой ценности он не имел; был тяжел и в бою неудобен. Впрочем, от него этого и не требовалось; это было оружие для коллекционеров, для богатых любителей развешивать свои раритеты по стенам и коврам.
Порнов провел пальцем по богатой инкрустации на рукояти и попытался вывернуть из ее торца крупный бриллиант. Тщетно.
– Да брось ты, – подзуживал Ухов. – Не думаешь же ты, что он всамделишный. Таких крупных изумрудов в природе не бывает; крест на пузе!
– Часы-то хоть хорошие? – осведомился Порнов. – Дай глянуть…
– Водонепроницаемые, противоударные, атомарный углепластик, – гордо заявил Ухов, снимая с запястья часы и протягивая Порнову.
Тот внимательно осмотрел часы, приложил к уху.
– Углепластик, говоришь. Сейчас мы посмотрим, какой это углепластик…
И не успел Ухов опомниться, как Порнов чиркнул рукоятью кинжала по циферблату. Раздался противный скрежет и на блестящей поверхности часов появилась свежая царапина.
– Обычное стекло, – заметил Порнов как ни в чем не бывало. – Смотри, его даже фальшивый бриллиант режет!
– Ты че делаешь! – возмутился Ухов, выдирая из рук Порнова часы. – Ты че вещь портишь?! Щас все будут своими сраными бриллиантами чужие дорогие часы царапать!
– Ну я же не знал, – оправдывался Порнов. – Ты же сам сказал – кинжал плохой, а часы хорошие; бриллиант – дерьмо, а часы – углепластик. Ну я и думал…
– Индюк думал! Все-таки, видно, съехала у тебя крыша после вчерашнего; совсем добра не помнишь. Вот и спасай таких. Да если бы не я!..
В героическую историю спасения Порнова двигателистом Уховым (ну и там – остальным экипажем) были тут же вписаны новые яркие страницы. Кому-то открывшиеся подробности могли бы показаться мелкими и незначительными, – но не непосредственному участнику всех событий Севе Ухову.
Чтобы не накалять обстановку, Порнову не оставалось ничего другого, как «гнать картину», в нужный момент тренированно придавая лицу восторженное выражение, всплескивая руками и восклицая: «Оба-на!» Давалось это ему не без труда: красочную историю своего чудесного спасения капитаном Змейкиным, штурманом Вставалкиным и первым пилотом Собакиным он успел послушать уже соответственно от капитана, штурмана и первого пилота; версия Севы Ухова, таким образом, была четвертой.