Вот и площадь.
Квадратом – трёх-четырёхэтажные дома. По две, перпендикулярные одна другой, улицы с каждого угла. Посередине – чахлый скверик с пустым фонтаном и несколькими скамейками. На долю секунды взгляд задержался на двух обнажённых мраморных женских фигурах в центре фонтана (левая рука обвивает бёдра подруги, правая держит над головой плоскую чашу) и скользнул дальше в надежде обнаружить хоть какое-то движение.
Ни души.
Даже голубей и крыс не видно. Кажется, город вымер или давно покинут жителями. Теперь здесь только враг, которого необходимо уничтожить. Потому что иначе он уничтожит тебя.
Не сговариваясь, Велга и Дитц разошлись в стороны, вжались в проёмы дверей, внимательно оглядывая площадь и выискивая опасность. И она не заставила себя ждать.
В отдалении возник и усилился низкий, пробирающий до костей и последнего нерва, гул. «Словно армада «юнкерсов» на подлёте, – успел подумать Велга. – Сейчас вывалятся из-за облаков, и начнётся свистопляска…»
Запертые арочные ворота второго с левого края дома на противоположной стороне площади разлетелись в щепки, и оттуда выплыл аппарат, вид которого недвусмысленно заявлял о его единственной цели – убивать. Крестообразная платформа-корпус в серо-коричневых камуфляжных разводах, с приплюснутой угловатой башней посередине. У башни два, спаренных вертикально, ребристых ствола, ещё два по бокам поменьше и какой-то полупрозрачный вращающийся, толстый цилиндр сверху. Отчего-то этот цилиндр не понравился Велге даже больше, чем стволы, которые тоже вряд ли были приспособлены для подачи по ним горячего шоколада и сладкой газированной воды. Ни гусениц, ни колёс – лишь непонятные чашеобразные наросты на четырёх концах платформы-корпуса. Боевая машина (а какая же ещё?) парила над землёй на метровой высоте и медленно, но неотвратимо двигалась к ним.
«Не иначе, антиграв, – подумал лейтенант, – не похоже на воздушную подушку или реактивную тягу. Мусор в стороны не летит. И пыль. Хотя пыль прибита дождём… Значит, грязь». Аппарат, ломая тонкие деревца (здесь то ли ранняя весна, то ли поздняя осень, снега нет, и деревья стоят голые), завис точно над пустым фонтаном, прямо над плоской чашей, которую держат, соблазнительно изогнувшись, две мраморные девушки. Повёл стволами, словно принюхиваясь…
«Сейчас шарахнет. Нет, в лоб её не взять. Стоит высунуться – тут же засечёт и врежет так, что сапог не останется. Точнее, ботинок. Без разницы. И отступать некуда – тоже заметит. Этот крутящийся «стакан» на башне сверху… Наверняка какой-то сканер, мать его! Где-то я уже видел похожие. Гляделка и нюхалка. Не удивлюсь, если работает в куче диапазонов. Значит, первым делом нужно выбить глаза и лишить нюха. И как это сделать?»
«Крыша, – пришёл ответ. – За твоей спиной дверь. За дверью – лестница, которая наверняка выведет тебя на крышу. И Хельмута тоже, потому что за его спиной похожая дверь».
Велга поймал взгляд Дитца, большим пальцем левой руки (в правой – стволом вверх – «Хильда») показал на дверь за спиной, затем им же и глазами – вверх.
Друг Хельмут чуть кивнул – понял, мол.
Хорошо, что двери подъездов тут не закрыты на замки.
Велга ухватился за ручку двери, потянул на себя ровно настолько, чтобы протиснуться, скользнул в подъезд. Здесь был полумрак, пахло старой краской и деревом. Тоже старым. Отсюда, мимо деревянной, крашенной чёрной краской лестницы, расположенной впереди и слева, наверняка можно попасть во внутренний двор. Вон и вторую дверь видно. А из двора, через чёрный ход, в другой дом. И уже оттуда – на другую улицу, параллельную этой. Очень удобно, если нужно бежать, спасаться от погони. Но Велге спасаться не надо. Ему надо как раз на лестницу.
Ступени едва слышно поскрипывали под ногами. «Это хорошо, – подумал он. – Всегда хорошо, когда меньше шума». Хотя он бы предпочёл, чтобы вообще ничего не скрипело. Но будем благодарны судьбе и за такие маленькие радости.