– Очень хорошо, – сказала Стана. – Значит, действуем по утверждённому плану. Совещание окончено, господа. Вы свободны.
Ночью, после привычно хорошего секса, они лежали в постели. Стана не любила, когда муж засыпал раньше неё, и Карсс отлично это знал. Но сейчас ему даже не пришлось бороться со сном, чтобы угодить жене. Он хотел задать ей вопрос и, наконец, решился.
– Слушай… – сказал он.
– Угу, – сонно пробормотала жена. – Ты был прекрасен. Люблю тебя.
– И я тебя. Очень.
– Это правильно, – пробормотала Стана.
– Скажи, ты точно уверена, что мы… что мы поступаем правильно?
– Это ты про Пирамиду?
– Про что же ещё. Понимаешь, я не прощу себе, если погибнут Саша, Хельмут, Валера, Руди и другие. Нас слишком многое связывает, тебе не кажется?
– Мы ведь это уже обсуждали. – Голос Станы оставался сонным, из чего Карсс сделал вывод, что жена не отнеслась серьёзно к его словам. – Сколько можно?
– Извини, – сказал он. – Меня одолевают сомнения.
– Может быть, и Пирамида нам не нужна? – Стана перевернулась к нему лицом. – Может быть, тебя и в этом сомнения одолевают?
– Не говори ерунды, – сказал он сердито. – Просто… я не очень доверяю Эркке Адальму. Тот ещё лис. Спорим, он уверен, что победителю всё простят?
– Ты хочешь, чтобы я ему, если что, не простила? – осведомилась Стана, подперев рукой голову. Её густые чёрные волосы двумя роскошными волнами спадали вдоль узкого лица, глаза поблёскивали в нежной полутьме, и Карсс подумал, что, действительно, по-прежнему её любит.
– Не знаю, – сказал он. – Сейчас я хочу, чтобы все остались живы, а мы получили необходимое.
– То есть и девку трахнуть, и кошелёк не открыть, – усмехнулась жена.
– Разве я многого прошу?
– Спи, – Стана наклонилась и поцеловала его в краешек рта. – Обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы твоё желание осуществилось. Достаточно этого?
– Вполне, – сказал он. – Спасибо.
Через две минуты оба спали крепким сном без сновидений.
…С вечера маленькая Лиза закатила родителям концерт, подобного которому они не могли припомнить с самого её рождения. Лиза вообще была очень здоровым и спокойным ребёнком; случаи, когда девочка плакала, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Конечно, и Пирамида играла тут свою роль, никто из её обитателей не болел. Но и наследственность стояла не на последнем месте. А родители Лизы Миша и Аня на здоровье не жаловались.
Тут же Лиза как начала плакать около девяти часов вечера, когда ей следовало уснуть, так и продолжала с короткими перерывами до часу ночи.
Ничего не помогало.
Сначала Михаил носил дочурку на руках и пел ей старую казачью песню «Туман яром», которую ему всегда пела бабушка, молодой девушкой переселившаяся вместе с семьёй на Дальний Восток в конце девятнадцатого века с Черниговщины и уже здесь нашедшая мужа – русского таёжного охотника и собирателя женьшеня Акима Малышева.
Выводил Малышев приятным густым баритоном. Лизу песня всегда хорошо успокаивала, и обычно на словах про «криницю пiд дубом» глаза ребёнка начинали закрываться. Но не в этот раз. Казалось, каждый новый куплет только добавляет раздражения, и плач становился всё громче. Потом эстафету приняла Аня, потомственная травница и колдунья. Но и у неё ничего не вышло.
Да что родители! Даже Локоток – идеальный Лизин товарищ, любимец, с удовольствием исполняющий обязанности живой игрушки, был вынужден отступить, и, будь у искусственного человечка лицо, на нём наверняка было бы написано большое недоумение, а возможно, и тревога.
Во всяком случае, именно тревогу высказала фея Нэла, когда в ответ на тайное очень сложное и длинное заклинание Народа Холмов, способное, по словам Нэлы, усыпить разъярённого пещерного медведя, Лиза зашлась в таком безутешном плаче, что не выдержал даже ЦМП.
– Могу предложить безопасное снотворное, – сообщила Циля Марковна через динамики громкой связи.
– Снотворное?! – вскричала Аня. – Полугодовалому младенцу?! Циля Марковна, ты с ума сошла? Лучше скажи, что с ней!
– Девочка абсолютно здорова, – ответила Циля Марковна. – За это я ручаюсь. В Пирамиде никто не болеет. К тому же я только что провела всестороннюю диагностику её организма.
– Знаю, что провела, – буркнула Аня, прижимая плачущую Лизу к груди и расхаживая с ней по комнате. – Толку, правда, никакого от твоей диагностики.