Он допрыгнул до рампы, хотя приземлился не вполне удачно, ударившись грудью о ее край, и был уверен, что сломал пару ребер. Его ноги пытались упереться в скользкий от изморози корпус самолета, пальцы лихорадочно старались ухватиться за рампу. Множество рук в перчатках потянулись к нему, вцепившись в панцирную броню и втащив его внутрь.
- Рампа закрывается, - объявил Эскобар, нажимая на кнопку. Группа штурмовиков ввалилась в центр грузового отсека, держа Мортенсена, словно некий трофей. Болтерные стрелки продолжали выпускать очереди по теням снаружи, самолет тяжело разворачивался над бурлящим болотом.
- Сэр, вы в порядке? – встревоженно спросил Лайджа Микс, оказавшись рядом с Мортенсеном. Майор ответил не сразу, и сержант обеспокоенно встряхнул его за плечо, пытаясь привести в чувство. – Вы ранены?
Не дожидаясь ответа, Микс просто подтащил к Мортенсену измученную Саломэ Дюбуа, оторвав ее от Крига и лежавшего без сознания Квиста. Были и другие тяжелораненые: до сих пор лежавший без сознания Мингелла и Саракота с пробитым легким. В другом конце отсека сидел Хаузер в луже собственной крови, издавая стоны от не прекращавшейся боли. Гарбарский дрожал под маской из бинтов и трубок, покрывавшей его лицо. Тул и еще два вольскианца из другого взвода получили ранения в голову и конечности. Даже Раск был ранен в живот.
- Вы его подобрали? – раздался в вокс-динамике резкий голос Конклина.
- Подобрали, - подтвердил Эскобар.
Мортенсен отмахнулся от Дюбуа и Микса. Он чувствовал себя так, словно сейчас рухнет без сознания, но прежде чем вернуться на «Избавление», было необходимо сделать кое-что еще.
Он выхватил вокс у отеганца.
- Розенкранц! – приказал майор. – Сбросить высоту до предельно малой. Пусть самолет заденет брюхом лес.
- Какого фрага… ?
- Просто выполняй.
После секундного промедления «Призрак» выполнил разворот, унося их с затопленной долины. Внезапно самолет резко встряхнуло, и всех в отсеке швырнуло вперед. Силикатные заросли царапали фюзеляж «Вертиго», Розенкранц вела самолет так низко, что его раздутое брюхо задевало бритвенно-острые кроны деревьев. Листья и ветви раскалывались, погружая фюзеляж в поток кристаллических осколков.
Все услышали, как чье-то тело ударилось о корпус самолета, а затем – жуткий вопль женщины, мгновенно разрезанной на полоски. Кровь хлынула в бойницы тяжелых болтеров и полилась по бортам.
Мортенсен устало сел, прислонившись к переборке – дело сделано. Командир штурмовиков не стал недооценивать ассассина, и был вознагражден за свою бдительность: он не мог допустить такого риска, чтобы это воплощение смерти бродило по коридорам «Избавления».
Он только сейчас начал осознавать всю чудовищность происходящего. Смерть была постоянным спутником на заданиях «Отряда Искупления», но персонально за ним послали убийцу Оффицио Ассассинорум. Кто-то очень могущественный хотел его смерти. Голова кружилась от множества предположений.
Розенкранц повела самолет в небо, прочь от силикатного леса. В отсеке снова воцарилась тишина. Настроение было унылым. Кровь, боль и мрачные лица не позволяли ощутить радость от победы или хотя бы от того, что они выжили.
- Приказы, босс? – спросил Конклин, спустившись по трапу из пилотской кабины и нарушив скорбную тишину. Мортенсен молчал, погрузившись в размышления.
- Нам нужно срочно вернуться на «Избавление» и сообщить командованию флота о ситуации здесь, - сказал Криг.
- Сэр? – настойчиво спросил Конклин, словно комиссар ничего не говорил.
- Судьба этой системы может зависеть от того, что мы предпримем сейчас, - обратился Криг к Мортенсену.
Конклин угрожающе шагнул к комиссару.
- Делай что он говорит, - сказал Мортенсен.
- Но босс, огрины… наше задание…
- Ловушка, - ответил капитан Раск. Он выглядел охваченным скорбью и опустошенным.
- Но то, что мы его выполнили, способно помочь спасти систему от когтей ксеносов, - заявил Мортенсен, и повернулся к Кригу. – Да?
Между ними мелькнуло что-то вроде холодного согласия.
- Да, - наконец ответил комиссар.
- Говори же, проклятье! – прошипела канонисса, ударив руками в бронированных перчатках по столу.
Глаза Мортенсена остекленели, его лицо – как и тело – казалось безжизненным. Он не говорил ничего уже, казалось, целую вечность. Он просто сидел и смотрел, как Диаманта Сантонакс шагает туда-сюда по камере и изливает на него свою ярость. Пару раз он видел, как она смотрит на свой хронометр или тянется к вокс-микрофону. Вероятно, было уже слишком поздно для того, чтобы успеть покинуть планету, и канонисса это знала.