Кровь стала заливать зрячий глаз, на мгновение майор был ослеплен, он отступил в угол, растоптав по пути обгорелые останки Борза. Новая рана – в плечо – убедила Мортенсена, что нельзя защититься от клинка, которого не видишь, и бросив кинжал, майор метнулся вперед, грязными пальцами вцепившись в горло Экхардта.
Они покатились по армапласту, и более тяжелый Мортенсен прижал капитана к палубе. Сабля была слишком длинной, чтобы атаковать из этих смертельных объятий, и все, что мог Экхардт – хрипя и задыхаясь, бить штурмовика по бритой голове богато украшенной гардой. Но Мортенсен не отпускал горло врага. Сдавливая грязными руками глотку мятежного капитана, он с силой и терпением машины выжимал жизнь из вольскианца.
Почти ослепнув, Мортенсен не видел последних мгновений жизни главаря мятежников: выпученные побелевшие глаза и раскрытый в ужасе рот, когда Экхардт чувствовал, что все, в том числе и его жизнь, уходит от него. Но майор слышал его предсмертный хрип, хруст раздавленной трахеи и стук роскошной сабли, выпавшей из обессилевшей руки Экхардта.
Задание выполнено.
Следующее, что услышал Мортенсен, был хрип комиссара Фоско:
- Иди сюда, дурак, и помоги мне встать.
Вытерев кровь с глаз, Мортенсен проигнорировал комиссара, и подобрал богато украшенную саблю Экхардта. Разрубив бритвенно-острым клинком сломанную шею вольскианца, Мортенсен схватил голову Экхардта и, хромая, побрел к окну.
- Вы все проклятые дикари, - прохрипел Фоско. – Дай клинок сюда.
Мортенсен бросил саблю и, присев, словно метатель диска, швырнул на «улицу» голову Экхардта, на лице которого застыло выражение ужаса. Подождав немного, майор прислушался к затихающим звукам выстрелов и явно слышному ропоту мятежников, осознавших, что они остались без командира.
Подойдя к вокс-аппарату на столе, Мортенсен настроился на командную частоту. Понадобилось некоторое время, чтобы вызвать на связь капитана Раска на мостике. Фоско наблюдал за майором с нарастающей злостью, несомненно, уже планируя месть за все, как только он освободится. И, возможно, в том числе и по этой причине Мортенсен не спешил его освобождать.
В разговоре по воксу майор был краток:
- Задание выполнено. Присылайте флотских силовиков и чертовых медиков.
Раск хотел сказать что-то еще, возможно, поздравить, но Мортенсен прервал связь.
Схватив Фоско за веревки, Мортенсен поднял его с палубы и швырнул на скамью, после чего устало сел рядом с комиссаром, повесив голову и медленно истекая кровью. Мучительный прилив адреналина постепенно ослабевал.
- Слушайте, майор, - сказал Фоско, властное высокомерие, постоянно звучавшее в его голосе, ненамного уменьшилось в связи с обстоятельствами. – Нам предстоит много работы. Правосудие Императора должно восторжествовать на этом корабле. Простые солдаты должны знать свое место, и наш с вами долг – указать им его. Для этого понадобятся крепкие нервы, и это дело будет иметь большие последствия. Вы слышите меня, сэр?
Мортенсен позволил словам комиссара повиснуть в воздухе, прежде чем прошептать:
- Вы говорите о расстрелах. О казнях.
- Конечно, я говорю о казнях, идиот. Вас что, слишком сильно били по голове? 1001-я Теневая Бригада будет очищена от этих бандитских ульевых обычаев и крамольных приверженностей. Есть лишь одна истинная верность, и это верность Самому Богу-Императору. Покарав многих, мы, возможно, спасем души хотя бы немногих верных: ради блага Гвардии. Вы со мной?
Комиссар поднял свои связанные руки в ожидании.
У Мортенсена в голове вертелись ужасные слова комиссара, слова Экхардта, Раска и его самого.
Он принял решение прежде, чем осознал это разумом. Локоть Мортенсена взметнулся вверх, со всей силой ударив по глупой голове Фоско. Шея комиссара мотнулась назад, голова откинулась. Кровь хлынула из рваной вмятины в середине его лица. Нос Фоско был вдавлен в мозг вместе с несколькими осколками его черепа.
Мортенсен посидел на скамье еще немного, пока комиссар пытался что-то сказать.
- Ради блага Гвардии, - наконец произнес Мортенсен и, хромая, пошел прочь, оставив комиссара Фоско истекать кровью последние мгновения жизни.
- Не его. Отправьте его в лазарет – или что вместо лазарета в этой тараканьей дыре…
- Это не простая процедура. У меня нет ни помощников, ни оборудования для этого. Вы хотите, чтобы я провел пациенту эту сложную и нецелесообразную операцию, которая, несомненно, заставит его еще больше страдать. Такое агрессивное хирургическое вмешательство на столь поздней стадии почти наверняка убьет его. Когда все зашло настолько далеко, смотритель обычно приказывает позволить пациенту безболезненно уйти с миром…