- Передай Конклину хорошие новости. Предупреди, что следует ожидать серьезного сопротивления.
Эскобар уже собирался сообщить это по воксу, когда внутри «Кентавра» послышался страшный треск. За ним последовал приглушенный вопль, почти сразу же оборвавшийся. Струя переохлажденной химической жидкости, хлынув в трещину в приборе наблюдения, плеснула Гарбарскому в лицо. Он инстинктивно схватился руками за лицо – и они мгновенно примерзли к черепу.
Мортенсен и Микс схватили злосчастного механика-водителя за руки и перетащили его в десантное отделение. Гарбарский бился и извивался, словно человек, которого душат подушкой.
Криогенный химический «суп» лился внутрь «Кентавра» сквозь расколотый прибор наблюдения. Сиденье механика-водителя затрещало, деформируясь, лужа пенящейся ледяной смерти начала разливаться по полу БТР. Хаузер и еще один вольскианец по имени Тул начали отодвигаться от нее, пытаясь забраться выше, словно кошки.
- Сал! – крикнул Раск, обращаясь к медику 4-го взвода Саломэ Дюбуа. Темнокожая и бритоголовая, как и ее сержант, Дюбуа протолкнулась вперед со своей сумкой.
Микс и Мортенсен уложили искалеченного механика-водителя ей на колени, Дюбуа уже приготовила хирургический нож. Одним отработанным движением она провела ножом по горлу Гарбарского, забрызгав Хаузера горячей кровью и открыв в горле Гарбарского еще один рот, сквозь который вольскианец сделал первый отчаянный булькающий вдох. Трахеотомия дала гвардейцу жизненно важный кислород, и Дюбуа вставила в прорезь в его горле пластиковую трубку.
Микс бросился к расколотому смотровому прибору, но Мортенсен схватил его за шиворот шинели и оттащил назад.
- Сержант! – крикнул он, снимая с себя панцирный бронежилет. – Позаботься о своих солдатах!
Используя спину бронежилета как щит, майор закрыл пробоину, остановив течь, и прижал панцирную броню своей спиной, чтобы удержать ее на месте. Дымящаяся смертоносная жидкость пенилась по краям бронежилета, шипя и потрескивая, пытаясь найти путь внутрь корпуса машины.
- Веди! – прорычал майор ошеломленному Эскобару, пытавшемуся управлять машиной со своего места, дотягиваясь до рычагов. «Катафракт» стонал и содрогался в агонии. Он умирал и знал это. Гусеницы и трансмиссия едва справились с поворотом по руслу реки, который выполнил Гарбарский. Резкий поворот и крутой подъем берега уже почти прикончили «Кентавр».
- Выводи нас на берег, солдат, - приказал Мортенсен.
Отеганец сморщился, с трудом двигая рычагами.
- Постараюсь, сэр, - прохрипел он сквозь стиснутые зубы.
Сержант Микс, пробравшись сквозь тесное десантное отделение, схватил висевшую трубку вокса.
- «Бульдозер», мы терпим бедствие. «Бульдозер», как слышите?
- Я теряю его! – вдруг закричала Саломэ Дюбуа в хаосе десантного отделения, Гарбарский бился в ее руках, болевой шок убивал его. «Кентавр» тоже едва держался, теперь повреждения распространились и на двигатель. Губительный холод проник в силовую установку и вывел из строя радиаторы. Гусеницы крушили силикатный сланец речного дна, рывками и толчками подтаскивая БТР к берегу.
- Давай же, чертова рухлядь, - произнес майор.
Эскобар пытался преодолеть последние несколько метров их ледяной могилы, остававшиеся до берега, с удвоенной энергией работая рычагами, но дымящаяся жидкость, разлившаяся по полу «Кентавра», уже нанесла непоправимый вред. С громким треском рычаг отломился и остался в его руке. Остальные лишь спустя мгновение с ужасом осознали случившееся.
- Ты же… - потрясенно прошептал Хаузер, не веря своим глазам.
Словно по команде двигатель заглох, и смертельный холод мгновенно овладел машиной, заставив ее замереть неподвижно и погасив последние остатки надежды ее пассажиров.
Никто не двигался, разум каждого человека в «Кентавре» с трудом принимал реальность того, что теперь они оказались в дерьме по-настоящему. Даже Гарбарский замер неподвижно, хотя невозможно было сказать, это из-за действия обезболивающего, или он уже умер. Они сидели так, казалось, целую вечность, напряженно глядя на Мортенсена, словно ожидая от него чуда. А сам Мортенсен слышал в своей голове голос Розенкранц, обвиняющий его в опрометчивости и безответственности.
Наконец тишину нарушил рев отчаяния, вырвавшийся у Тула, с яростью ударившего кулаком по броне.
- Нет! – в ужасе закричал Раск, боясь, что от удара растрескается ослабленная переохлаждением броня «Кентавра».
- Подождите! – вдруг велел Мортенсен, осторожно приблизив ухо к блестящей изморози на заледеневшей броне и стукнув по металлу костяшкой среднего пальца.