— А ты, малая, знаешь, от чего пассажиров-то не берем? Мы ведь без навигатора ходим. У нас движок сам курс считает. А потому жесть всякая случается. Не зассышь?
— С жестью могу даже помочь. — Усмехнулась она.
— Ну я чот такое предполагал. — Махнул рукой капитан. — Потерялась она… Значит так. Сенешаль в отрубе. По бабкам не договоримся. Поэтому… вот если ты со своей командой в моше со мной час сумеешь продержатся — подвезем. Надо сплясать… Ты знаешь, у нас команда — то боевая. И если тут не продержитесь, то за там и речи нет.
Фрэнк с пониманием кивнул, поднял руку ладонью вверх, как бы предлагая подождать, и немедленно накатил еще стопарь, видимо для храбрости.
Проморгав слёзы, он застыл на месте, внимательно глядя на свои руки.
— Епта, да они горят! — С удивлением сказал гвардеец.
— Фигасе его втаращило. — Оскалился Ормструнг. — Но через несколько секунд во взгляд Фрэнка вернулась осмысленность.
— Больше не пьешь. — Отобрала у него стопку Липпе. — Схватив гвардейца за шиворот и подмигнув капитану, она ринулась в толпу.
Немало народу огребло тяжкой руки командира, гвардеец был и рядом не столь результативен. Однако, к исходу часовой круговерти мордобоя, пальбы и разбитых о голову бутылок, оба наши героя остались стоять на ногах. Ормструнг выглядел крайне довольным, хотя судя по огромному фингалу, занявшему половину лица, прилетело ему по щщам прямо с ноги.
Вытащив обоих из толпы, он хлопнул дознавателя и гвардейца по плечам.
— Хорошо! Хорошо. Найдем мы вам какой-нибудь закуток. До Кенова-то чай близко. Даже на нашем корыте.
— Значит по рукам, капитан. Утром напомнить?
— Напомнить. — Серьезно ответил Ормструнг. — А заодно скажу, когда отправляемся.
— Но утро ближе к обеду? — Уточнила Липпе.
— Ближе к обеду. — Покладисто согласился капитан.
— Командир, я останусь? — Аккуратно поинтересовался Фрэнк. — Мне понравилось…
— Я тебе останусь! Ты у меня сейчас…
— Да я что, я вот… для чистоты эксперимента! — Гвардеец показательно достал и отодвинул от себя обрез, обрез побольше и стаб-пистолет.
Мира устало возвела очи горе.
— Я уверена, тут есть бар с нормальным амасеком, а не тормозухой!
— Но мне то нравится здесь… — Чуть виновато признал гвардеец.
— Отравишся насмерть — домой можешь не возвращаться. — Сдалась в целом сердобольная… Ну где-то в глубине своей души, Мира Липпе.
— То что мертво, умереть не может! — гордо ответил Фрэнк.
— А вот этот тезис мы, боец, регулярно опровергаем! — Хохотнула командир и отправилась к выходу.
Утром с нами связался сенешаль. С его слов выходило, что он очень рад, что капитан нашел новых гостей, даже новых друзей. Однако, если это действительно друзья, то они могут поспособствовать улучшению экономической обстановки на корабле. Но поскольку это всё таки… друзья капитана Ормструнга, то место на корабле обойдется нам всего лишь… Что ж, и впрямь очень разумных денег.
— Был уговор, что на время полёта наши клинки — ваши клинки…
— Именно поэтому цена такая низкая.
Сенешаль выглядел зеленоватым. Сложно было сказать, проблема ли это цветопередачи экрана, или его естественный цвет, учитывая обстоятельства. Я тяжело вздохнул и пододвинулся ближе.
— Видите ли, господин сенешаль, мы не нуждаемся в каютах, поскольку можем жить в нашем ганкаттере…
— Хорошо, подберем вам место на лётной палубе…
Цена стала еще более приятной, хотя в целом торговался я больше из спортивного интереса.
«Вальхалла», даже на первый взгляд, была кораблем предельно любопытным.
Во время стыковки я обратил внимание на множественные рунические знаки, нанесенные на корпус. Мелкие символы покрывали кажется весь корпус густой вязью. Когда мы оказались на палубе, стало ясно, что у многих матросов на лицах есть татуировки белыми чернилами, повторяющие обереги на корпусе. Пожалуй, каждый третий из команды щеголял подобными украшениями. Техники с лётной палубы явно были менее подвержены местным суевериям.
И как-то даже непохоже было, что сей корабль относился некогда к флоту Вольного Торговца Индиса Алларика. Ибо показной роскоши, свойственной лорду-капитану, на его борту не наблюдалось от слова совсем. Здесь царил аскетизм и множество символов рунических оберегов. Нас внесли в расписание патрулей и дали доступ в кают-кампанию, какого-то жестокого наблюдения со стороны корабельных блюстителей я не заметил. Возможно сыграла роль дружба с капитаном, возможно — Ормструнг просто забыл приказать его установить. Хотя судя по тому, что было известно о нашем бравом капитане — он скорее из каких-то внутренних соображений не счел нас угрозой. Может вспомнил кого-то седого и в шинели, а может быть что-то задумал?