Полёт до Кенова занял почти полтора месяца.
«Вальхалла» медлительна. "Вальхалла нетороплива. За это время мы натерпелись…разного. Сонмы призраков, проходящие прямо сквозь жилые помещения. Жуткие сны, являющиеся ночами, — как будто не ушли мы с орбиты Ксурунта, там и остались. И то, что мы видим сейчас — лишь наваждение. Или отправились прямо на Кзаль, к гостприимному господину Ханхатте, и сейчас заточены в баках его лаборатории, пока тёмные заклинания и еретические механизмы разбирют наши разумы и души. Слой за слоем, как повар луковицу, в поисках тайн нашего господина. Случалось нам и отражать вторжения варповых тварей, часть из них даже удавалось опознать, как младших слуг того или иного представителя Четверки.
Когда мы наконец вышли на орбиту Кенова, усталость начала сказываться.
Но вот наконец за обзорными экранами возник он.
Надо сказать, из космоса Кенов — 3 потрясающе красивая планета. Изумрудный шар, обещающий буйную растительность, обильные, питающие ее воды… В общем, на мир смерти внешне не похоже.
Но только внешне.
Судя по лицу командира, она хорошо знала, что происходит там, внизу, где воинствующая жизнь пожирает самое себя, в непрестанной борьбе за место под солнцем и на земле. Мир, специфическое жизнелюбие которого не смог усмирить даже Империум… Кенов-3.
Совершенно крошечная станция, болтающаяся на орбите, не предполагала стыковки с кораблём размера «Вальхаллы». Целая армия лихтеров готовилась трудолюбиво таскать на станцию дополнительный прометий и различные припасы. Среди них затесался и наш ганкаттер.
— Это дополнительная закупка, происходит где-то раз в году. — Прокомментировала госпожа дознаватель. — Колонисты не могут себе позволить делать неплановые заказы чаще. И, разумеется, всякий раз этим занимается какой-то другой корабль. Кто под руку подвернется.
— Кораблик с Линда еще пристыкован. — Заметил я, кивая на данные авгурии.
— Отлично. — Прищурилась командир. — Есть шанс, что мы вовремя.
Переходы станции Мире были знакомы. Когда-то именно здесь она ждала отправки в Гвардию. Кажется, с тех пор ничего не изменилось, и даже рисунки из облупившейся от времени краски остались теми же самыми.
Здесь было немноголюдно. Все кто есть были заняты на разгрузочных работах.
Однако, в одном из доков, командир заметила старый, ободранный лихтер, немедля привлекший её внимание. Эдакий весь в изоленте и стоящий на одной лапе, завалившись на крыло. Тот самый, на котором она поднималась на орбиту, отправляясь служить. А значит, кто-то с планеты поднялся сюда.
Неподалёку возился с ремонтным набором угрюмый мужик хорошо за тридцать в стандартном комбинезоне жителя колонии.
— Здорово. — Махнула ему рукой Липпе. — Подскажи, кто поднялся на лихтере?
— А кто спрашивает? — Осторожно переспросил тот.
— Охотники за головами мы. — Бесхитростно представил нас Фрэнк. — Вдруг тот кого мы ищем поднимался с планеты?
Пилот коротко заржал, и повернул голову ко второму мужику чуть поодаль.
— Слышь, Вакс! Тут охотники за головами нашего Роба ищут! Ты прикинь! Как вы его искать можете если он тут родился?
— Роберт Кадис? — Приподняла бровь Липпе.
— Да, Большой Бо.
Та с искренней радостью улыбнулась во все тридцать два зуба.
— Отлично! Щас он куда пошел?
— К начстанции, ругаться. Грузчики халявят, уже месяц разгрузить сраный чартерник не могут. Как будто он мля горы золотые привез и богатства несметные.
— А чо он, в начальстве щас?
— Ну даааа. О щас в колонии за главного.
— Спасибо, мужик! — Крикнула она уже через плечо, бодро направляяясь в недра станции.
Что переговоры идут сложно, слышно было издалека.
— Узнаю голос. — Кивнула Мира. — Интонации отцовские. Он командовал группами дальней разведки…
Когда мы вышли к дверям склада, то немедля обнаружили начальника станции. Достаточно молодой мужчина отчаянно хорохорился и ерепенился, пытаясь выстоять под напором Роберта. Действительно большого Бо. Высокий, широкоплечий, в возрасте около шестидесяти — что для мира смерти исключительно почтенный возраст, он вероятно когда-то был рыжим. Однако сильнее всего бросался в глаза большой свежий ожог, стоивший ему половины лица и одного глаза. Что не мешало ему склонять руководителя станции, грузчиков и далее до последнего сервитора в отношении их общей бесполезности и противоестественных отношений с местной флорой, очень мешающих своевременному выполнению своих рабочих обязанностей.