Сам большой босс, крупный, но полноватый и седой арбитр с красным лицом, скромно присел на гостевом диване. Ближе к стенам ненавязчиво расположились несколько человек в чёрных карапасах с хеллганами. А за столом, задумчиво перебирая таможенные и финансовые ведомости, устроился бритый налысо мужчина с татуировкой в виде аквилы на лице.
Борис вошел в комнату и, повинуясь интуитивному предчувствию, застыл по стойке смирно.
— Вольно, арбитр. — Не отрываясь от бумаг сказал человек за столом и кивнул в сторону стоящего напротив стула. — Присаживайтесь.
Тот аккуратно расположился в указанном месте.
Видимо подведя некие итоги, человек с аквилой на лице повернулся к начальнику.
— Значит в сухом остатке миллионы тронов за стандартный год.
Пожилой арбитр покраснел ещё сильнее и кажется был бы не против провалиться вместе с диваном на пару уровней ниже.
Его собеседник положил бумаги и повернулся к Борису, раскрывая ладонь и кладя на стол подвес, исполненный в виде стилизованной литеры I.
— Аколит-наставник Кортес, Имперская Инквизиция. А вы, стало быть, Бурхануддис Лопата, тот самый, достойный слуга Имперского Закона, который блестяще провёл операцию по задержанию нашей оперативной группы?
— Не могу знать! — Уставным образом ответил арбитр, тщательно пуча глаза в лучших традициях поведения подчинённого пред лицом начальствующим.
— Врёте. — Лаконично и абсолютно спокойно заключил аколит. — Судя по выражению вашего лица, факты вы только что сопоставили и суть произошедшего вам стала более или менее понятна. Теперь вас мучает разве что вопрос, насколько крупными неприятностями оно обернётся. Сразу и отвечу — это зависит от.
Он взял со стола свёрнутый пергамент с печатью и бросил его собеседнику. Тот легко поймал свиток, уставился на него с немалым удивлением и невольно почесал зудящий подбородок.
— Ваш приказ о переводе. — Кортес тонко улыбнулся. — Уже заверенный вашим непосредственным начальством. — Седой арбитр немедленно энергично закивал, всем видом демонстрируя, как он счастлив помочь матери — инквизиции.
— Так что можете отправляться. Грандкрейсер «Перо Сангвиния», сорок первый док. Прибыть в течении стандартных суток от сего момента. Свободны! — В голосе наставника лязгнул металл.
Борис взлетел со своего места и строевым шагом отправился к выходу.
— Аколит! — Молодой арбитр замер, и догадавшись, что обращаются к нему, медленно развернулся. Кортес продолжил — Я немного подслащу пилюлю. Моим личным приказом, можете официально сменить имя, а также отныне и навсегда разрешаю вам выбросить бритву.
— Так точно!
— Вот и отлично. Вперёд! — Наставник качнул головой и дождавшись, пока Борис выйдет, вновь обернулся к начальнику станционного арбитрата. В его интонациях звучало неподдельное участие и сочувствие. — Терпеть не могу ломать язык и смотреть на красные рожи. Да и согласитесь, борода этому парню пойдёт. Впрочем, вернёмся к нашим вопросам…
Седой арбитр нервно сглотнул.
Глава 2
Послушница и кардинал
Ашанти умерла родами. — Голос послушницы был тих, а водянисто — светлые глаза опущены к полу, но острый слух и большой опыт матушку Войцех ни разу не подводили. Холод в её голосе мог превратить в сосульку даже жарко натопленную печь.
— Съешь лимон, дочь моя, чтоб рожа не была такая довольная. Да если бы ты прошла постриг, то я сразу б распорядилась отсыпать тебе плетей. — Монахиня чуть скривилась. — Зависть к самой красивой, бессмысленная гордыня, низкое злорадство, просто глупость и бессмысленное вожделение к тем чертам, которых у тебя нет и коих тебе, видимо, не обрести. Все в трёх коротких словах.
Пожилая, крепкая женщина во власянице, подпоясанной простой веревкой, покачала головой.
Послушница съежилась, боясь даже вздохнуть.
— Что с ребёнком? — Крупные черты лица матушки, обрамлённые монашеским чепцом, чуть смягчились. Самую малость.
— Девочка. Здоровая. — Пролепетала та как можно тише. — Она… просила назвать её Карминой…
— Красивое имя для принесшей в обитель смерть, пусть и не по своей воле. — Матушка сузила глаза. — Я сама ею займусь. — Удивительно легкой для своих размеров и возраста походкой она двинулась к дверям, так что послушница едва успела убраться с её пути.
— И повелел Бог-Император, и стало так. — Рыжый локон упрямо торчал из под чепца. На этот раз сзади, где его, конечно, никак было не увидеть.