Это был неофициальный приём.
Никакой кричащей роскоши. Несколько херувимов, распевающих псалмы, вторящие им в унисон мальчишки — певчие. Все, как на подбор, очень симпатичные. — Отметила Кали, потупив взор шествующая к восседающему в окружении приближенных служителей и ворохе роскошных золотых одеяний, кардиналу.
Весьма тучный и улыбчивый, монсеньор Урбино раскинул руки, как будто готовый обнять впервые представленную ему сестру. Однако, в крайней точке траектории он отвлекся на несколько секунд, чтобы потрепать по щеке ближайшего мальчика, а лишь затем протянул увенчанную многочисленными перстнями конечность вперёд.
Преклонившая колени Кармина с выражением крайнего почтения на лице поцеловала печать Экклезиархии на самом крупном из ювелирных украшений и осталась так стоять, потупив взор.
— Вижу, вижу тебя чадо моё. — Голос кардинала оказался удивительно высок, несмотря на тучное сложение. — Все как говорили мои верные слуги.
Стоящие одесную от церковного иерарха матушка Войцех, кастелян Шорр и отец Клаус почтительно склонились.
— Да… — Кардинал вновь радушно улыбнулся. — И впрямь умна, старательна, набожна и самоотверженна в служении нашему Богу — Императору и матери — Экклезиархии.
— А, как говорят иные мои слуги… — Левая рука его указала на сухонькую фигуру в робе с капюшоном, так тихо и ненавязчиво устроившуюся ошую от трона, что кажется только после указующего жеста её заметили присутствующие. — … ещё и широко мыслящая и умеющая находить общий язык с сёстрами и братьями своими во служении господу нашему.
Его интонации кажется почти не изменились. Однако в воздухе повеяло ледяной крошкой, несомой ветром с самых вершин заснеженных гор.
Кардинал воздел очи и руки горе.
— Достойны ли мы такого безграничного счастья? Лицезреть столь многообещающего человека в нашей свите? Безусловно! — Он со значением покивал головой, склонил голову, а затем назидательно поднял палец. — Однако, есть, есть в благословенном Империуме и те люди, кого даже я готов считать более достойными служителями нашего Бога — Императора, нежели любой, да-да, любой член Экклезиархии…
Висела звенящая тишина. Кали и свита кардинала замерли, чувствуя, как формальная казалось бы процедура представления и одобрения нового члена свиты превращается… в нечто иное.
И вдруг, тишину разрезал звук шагов. Бритый налысо темноглазый мужчина, с резкимим чертами и с татуировкой в виде аквилы на лице шёл через зал. Подвес на его груди, искусно выполненный в форме стилизованной I,мелодично звенел в такт.
Остановился на шаг позади коленопреклонённой послушницы.
— Возрадуемся же братья и сёстры! Представитель священного Ордоса Инквизиции посетил нас, чтобы отобрать достойнейшего слугу для борьбы с порождениями тьмы и неверия! И нам воистину есть кому поручить эту святую миссию!
Кали плотно сжала кулаки и зубы, до боли, до дрожи. Разжала, проглотив побежавшие из губы солёные, с металлическим привкусом капли.
Кардинал коснулся её подбородка, приподнимая лицо вверх и глядя девушке в глаза с искренней отеческой улыбкой.
— Благословляю тебя на служение, дочь моя.
— Благодарю Вас за доверие, монсеньор. — Рассыпался серебром под церковными сводами звонкий голос. Она сложила аквилу, поклонилась и сделала шаг назад, оказавшись рядом с агентом Золотого Трона.
Из под капюшона фигуры ошую от кардинала на мгновение блеснули водянистые светлые глаза.
Глава 3
Слишком горячее, чтобы подать холодным
— Папа! Папа пришел! Смотри, что у меня есть!
— Смотрю, малышка.
— Видишь?
— Да, очень похоже на крысу. Без хвоста.
— Сам ты без хвоста! Это хомяк! Настоящий! Мама говорит, такие жили на Святой Терре!
— Ну если на Святой Терре, тогда конечно. — Большой, коротко стриженный мужчина с гвардейской татуировкой на предплечье отстегнул кобуру и положил на полку энфосерский жетон. — А мама не говорила, что сегодня на ужин?
— Знаешь, Фрэнк, если поцелуешь, может и расскажу. — Невысокая и крайне миловидная женщина в пушистом домашнем халате вышла из кухни, погладила головку радостно пискнувшей дочери и уткнулась в плечо мужчины.
Его резкие черты чуть дрогнули, как будто сбросив изморозь, став более похожими на человеческие, а не рубленный камень имперской статуи,.
— Поцелую. — Сказал он и немедленно исполнил обещание.
— Пошли. — Жена чуть отстранилась и решительно потянула его за рукав в сторону кухни. — Скоро вернется Майк и я хочу пройтись с детьми по магазинам. Обувь на них просто горит. — Деланно-тяжело вздохнула она. — Но пока я не убежусь в том, что мой мужчина сыт и доволен… На кухню, рядовой Кастл!