— Есть какие-нибудь соображения? — спросила я, ни к кому не обращаясь. Проуп выглядела так, словно хотела съязвить, но понимала, что это лишь затянет дело. — Ладно, — сказала я Яруну. — Запускай зонд, который послужит якорем для «сперматозоида». Бессмертие ждет.
ЧАСТЬ V ВЫСАДКА
НАШИ КАМЕРЫ ПОДГОТОВКИ
На Палисандре» было четыре камеры подготовки, предназначавшиеся для разведчиков. Это вопрос престижа. На фрегате всего две таких камеры; легкий крейсер должен во всех отношениях превосходить фрегат, поэтому на нем имелись три камеры подготовки; а тяжелый крейсер типа «Палисандра» просто обязан быть еще лучше и потому располагал четырьмя.
На кораблях всех трех типов было всего по два разведчика — лишние не попадали в категорию престижа.
ОБЛАЧЕНИЕ В КОСТЮМ
Каждый из нас одевался поодиночке — мы с Яруном где обычно, Чи — в одной из запасных камер. Облачение в костюм — несложная процедура; я стояла, не двигаясь, в одном нижнем белье, а всю работу выполнял робот. Материал защитного костюма очень жесткий. Раз в полгода проводились учения, включавшие и аварийную ситуацию, когда приходилось надевать и снимать костюм без помощи робота, и в результате от напряжения всегда болели руки.
Адмирал закричал через стену:
— «А в шатрах хлопочут оружейники, скрепляя на рыцарях доспехи молотком; растет зловещий шум приготовлений». Откуда это, Рамос?
— Шекспир… «Генрих V»! — ответила я, радуясь, что каким-то чудом вспомнила, и от всей души надеясь, что Чи не станет цитировать «Тимона Афинского».
«Тимона» я пропустила; Джелка как раз согласился встретиться со мной, и это привело меня в такое возбуждение, что я три дня не могла ни на чем сосредоточиться.
«Глаза» робота принялись сканировать каждый шов, каждое соединение, проверяя, нет ли крошечных трещин. «Глаз» было восемь, размером с мой мизинец, каждый на конце металлического щупальца, извивающегося, точно кошачий хвост. Ярун дал им всем имена: Гретхен, Робстер, Клинки, Фэнг… я забыла остальные. Он утверждал, что каждый из них обладает своей индивидуальностью, но, думаю, это была просто шутка.
Глаза поворачивались, осуществляя последнюю проверку — в области промежности, подмышек и шеи, которая, как говорила мама, у меня всегда была грязная, — после чего щупальца втянулись в стены, и начался процесс стерилизации. Я ничего не видела; щиток шлема сделался непрозрачным, чтобы защитить глаза от залпа микроволн. Тем не менее я знала, что подвергаюсь воздействию ультрафиолета, гамма-излучения и еще нескольких более экзотических видов энергии, которые, как считала Лига Наций, необходимы, чтобы очистить поверхность костюма от всех возможных загрязняющих веществ.
Каждый раз, готовясь к высадке, мы скрупулезно следовали этой процедуре — в особенности если речь шла о планетах, где может быть разумная жизнь. Это опасно — тащить за собой на планету чужеродные микроорганизмы.
Стерилизующая бомбардировка была еще одной причиной, почему мы предпочитали, чтобы роботы запечатывали нас в защитные костюмы. Если прикасаться к внешней поверхности костюма голыми руками, на ней остаются отпечатки пальцев, которые под воздействием стерилизующей энергии приобретают вид коричневых, напоминающих ожоги пятен. В результате костюм выглядит так, словно ребенок вытер испачканные шоколадом руки о его снежно-белую поверхность.
Другие разведчики не станут дразнить тебя по этому поводу, но космонавты никогда не упустят случая поиздеваться.
РАЗМИНКА
Когда завершается стерилизация, раздается сигнал и вспыхивает голубая надпись:
«ПОЖАЛУЙСТА, ПРОДЕЛАЙТЕ УПРАЖНЕНИЯ».
Предполагается, что на протяжении пяти минут мы будем двигаться в костюме — потягиваться, брать в руки небольшие предметы, сгибать и разгибать колени и прочее в том же духе. Адмиралтейство называет это время «Периодом разминки», а разведчики — просто разминкой.
Предписанные нам упражнения появились в результате вмешательства некой консультантки Адмиралтейства: она примерила защитный костюм и обнаружила (к собственному удивлению), что не может свободно действовать в нем. Неважно, что большую часть четырех лет обучения в Академии разведчики проводят в защитных костюмах. Неважно, что ко времени выпуска мы чувствуем себя «как дома» именно в них, а не в уличной одежде. В один прекрасный день консультантка надела костюм и почувствовала себя в нем неуклюжей; естественно, Адмиралтейство тут же согласилось с тем, что ее идеи относительно защитных костюмов должны стать частью флотской политики.
В действительности разведчики используют пять минут разминки, чтобы облегчиться. Защитный костюм очень хорошо перерабатывает отходы, перегоняя жидкости в охлаждающую воду и спрессовывая твердые вещества в кубики, которые позже идут на удобрение грибов; однако фактически, чтобы все это сработало, необходимо очень внимательно сосредоточиться на регулировке нужных клапанов, трубок и отверстий тела. Лучше облегчиться на корабле, чем делать это в стрессовых условиях чужой планеты. Кроме того, думая о механизме опорожнения мочевого пузыря, отвлекаешься от мыслей о высадке. И в случае небрежности костюм будет вонять мочой. Любому разведчику иногда приходится жестоко расплачиваться за свою невнимательность; даже полезно, если неприятный запах будет напоминать об этом на протяжении нескольких часов.
ПОСЛЕДНЯЯ МИНУТА
Надпись «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОДЕЛАЙТЕ УПРАЖНЕНИЯ» погасла. Это означало, что осталась одна минута. Еще одна минута разминки.
На протяжении этой минуты одни разведчики молятся. Другие поют. Третьи обсуждают последние детали высадки по радио. Четвертые вспоминают о чем-то — большом или незначительном — в чем раскаиваются или о чем сожалеют.
Есть и те, кто кричит или неудержимо хохочет.
Не знаю, что делал Ярун, он никогда не рассказывал. А я никогда не спрашивала.
Если бы он задал мне этот вопрос, я не смогла бы ответить. Обычно я просто ждала. Просто ждала целую минуту.
СТОИТ ЛИ АДМИРАЛ ТОГО, ЧТОБЫ ЗА НЕГО УМЕРЕТЬ?
На этот раз, однако, я была не в состоянии ждать молча. Вместо этого я нажала выпуклость на горле, переведя вживленный микрофон в режим «разговор».
— Адмирал! — позвала я.
— Эй? Что такое?
— Адмирал, расскажите о каком-нибудь вашем поступке, которым вы гордитесь.
— Господи, Рамос, разве можно отвлекать человека в такой момент?
— Расскажите о чем-нибудь, чем вы гордитесь. Я хочу знать, чего вы добились в жизни. Мне предстоит умереть за вас, и я хочу знать, кто вы такой. Если вообще есть какой-то смысл в смерти, то стоите ли вы того, чтобы за вас умереть?
Чи ответил не сразу. Через микрофон в шлеме я слышала дыхание Яруна. Звук был немного похож на храп; его губы слегка вибрировали, когда он делал вдох.
Я спрашивала себя, почему Ярун подключился. Может, тоже хотел что-то сказать? И если это так, то кому — мне или адмиралу?
ТО, ЧЕМ МОЖНО ГОРДИТЬСЯ
— Больше всего я горжусь, — произнес наконец Чи, — своей шпионской сетью.
— Шпионской сетью? — переспросила я. — О чем вы? Лига Наций принудила всю галактику жить мирно. У нас нет войн. У нас нет врагов.
— Зато у нас полно некомпетентных людей, Рамос. На каждой планете, каждой колонии, на каждом дальнем мире гражданская администрация страдает той же самой болезнью, что и внеземной флот: те, кто занимает руководящие посты, — сплошь Проупы и Хакви. Администраторы вроде этой Проуп всаживают деньги граждан в эффектные проекты типа возведения таких огромных зданий, что это приводит к континентальному сдвигу… И никто не помнит о туалетной бумаге. Или пище. Или воздухе.
Администраторы вроде этого Хакви тратят большую часть времени на политические маневры, демонстрацию пренебрежения по отношению к соперникам, самолюбование и обустройство собственных уютных гнездышек… с тем же результатом. Нет туалетной бумаги. Нет воздуха. Пока все эти мелкие деспоты варятся в собственном соку, отпихивая друг друга, никто и не думает о том, чтобы делать какие-то там запасы. Расписание поставок составляется скверно и трещит по швам; растения гибнут; вода очищается все хуже и хуже.