Пурдзан начал выбираться из-за руля, Василий схватил его за плечо:
— Куда?!
— Я погибну от рук неверных, я попаду в рай. Я…
Василий не стал его слушать, просто стукнул резко по затылку ребром ладони. Пурдзан обмяк, Василий свалил его на заднее сидение и снова уставился в бинокль.
Где же седьмая шлюпка? Лучше убраться подальше, пока ее нет. Базука бесполезна, заряды кончились, а из пулемета, знал Василий, даже колпак не прошибешь. Нет от шлюпки спасения, прятаться надо. Куда? Зигунрджалы — слишком голые, деревня… Василий брезгливо завертел головой, представив, что сделают гвардейцы с крестьянами, когда узнают, что те прячут у себя османского лейтенанта. Карджал? Василий посмотрел на дыру в капоте — дым все еще шел струйкой из движка. Далеко не уедешь, даже несмотря на то, что джип, как и танки, аримановский. Просто деться некуда будет среди этого кварца. А в Яме Карджала, хотя бы, речка течет, и лес густой. Решено.
В деревне крестьяне спокойно приводили в порядок изгороди, загоняли на место скотину. На джип никто не обратил внимания. Вот и Яма. Василий затормозил, вылез из джипа. Попытался снять пулемет с турели — тяжелый, шайтан, ничего не выйдет. И без того прийдется на себе Пурдзана тащить, он тоже тяжелый. Василий проверил свой бластер, вытащил у Пурдзана из-за пояса его оружие — бластер и кинжал, запихал себе в набедренный карман. А то очухается, буянить начнет… Моджахед вонючий.
Джип нельзя оставлять на дороге: гвардейцы сразу поймут. Пришлось столкнуть в яму. Поджигать джип Василий не стал, боялся, что деревья загорятся. Все равно было жалко: джип пошел вниз сперва медленно, потом быстрее, быстрее, запнулся о выступ скалы, кувыркнулся через борт пару раз, снова встал на колеса, снова кувыркнулся, опять на колеса… В самом низу он завалился на бок, сломав пару деревьев. Пулемет нелепо уперся длинным носом в землю, переднее колесо медленно вращалось в воздухе. Деревья были кривые, сухие, страшные — их не жалко, жалко джип. Василий чувствовал себя предателем.
Глава 3
Спускаться с Пурдзаном на плечах оказалось вовсе не так сложно — выбрать путь поровнее и съехать на заднице. Чем дальше в лес, тем прохдаднее воздух. Речка, наверное, холодит, да и тень здесь постоянная от гор. Деревья уже не казались страшными: они были гибкими и влажными. Под ногами пружинила спутанная трава. Речку Василий нашел не сразу — ориентировался на прохладу, но прохлада шла отовсюду. Сначала он увидел развалины храма, желто-серые камни, такие же, из каких был сложен монастырь, пошел к камням и уперся в речку. Небольшая речка и очень чистая, храм стоит на другом берегу, отражается в воде. Василий свалил Пурдзана в заросли высокого папоротника, сам лег на землю, опустил голову в воду. Напился, наполнил фляжку, побрызгал Пурдзану на лицо. Пурдзан зажевал губами, промямлил:
— Рай…
Потом вдруг резко вскочил, потянулся за кинжалом… А кинжала-то и нет. Это его добило. Он плюхнулся в папоротник, обхватил рогатую голову руками. Василий присел рядом на корточки, похлопал Пурдзана по спине:
— Хватит, Пур, еще успеешь в рай. Давай, попей вот… — и протянул ему фляжку.
Пурдзан сел, посмотрел спокойно прямо Василию в глаза:
— Всех перебили?
— Ты сам видел.
— Не буду тогда пить. Мы в лесу Карджала, курпан-баши?
Василий снял перчатку с правой руки, закинул ее подальше, в траву — а левая перчатка еще раньше где-то потерялась.
— Какой я теперь, свиные уши, курпан? Тобой, что ли, командовать? Ты местный, лучше знаешь теперь, куда бежать.
— Верно, Гирей-ага, отдай кинжал.
— На, — Василий протянул ему кинжал и бластер. Пурдзан пристроил свое оружие на прежнее место за поясом, огляделся.
— Так и есть, у самого храма. Не буду пить.
— Вода ядовитая?!
— Нет, наоборот. Карджал любовь дает, его воды попьешь — все девки твои. А я солдат потерял — какие, к шайтану, девки? И ты не пей.
— Я уже… — Василию стало стыдно, — но я не знал!
— Аллах акбар, — устало буркнул Пурдзан, — да и в храме давно уже не служат…
— А что за шум?
— Где?
Действительно, какой может быть шум в развалинах храма? Звери? Но шум не походил на звериный — ровное гудение, иногда прерываемое глухими ударами. Карджал сердится? Василий представил, как бог любви грозно ударяет в боевой барабан своим… Тьфу! Нет, шум вовсе не божественный, шум очень даже не божественный…
Пурдзан привстал, схватился за кинжал:
— Посмотрим?
— Ложись! — Василий опрокинул Пурдзана в заросли, сам упал рядом, — И тихо. Посмотрим, но отсюда.
Сквозь траву храм казался почему-то живым — злобным существом, не имеющим никакого отношения к любви. Белое мерцание, как от электрической сварки… В щербатых проемах арок задвигались какие-то фигуры. Пурдзан опять схватился за кинжал, но Василий навалился сверху, хрипло прошептал:
— Лежать! Разведка!
— Разведка, — так же шепотом согласился Пурдзан и успокоился.
А из храма стали выходить люди… Или не люди? Что в них было странного? Может, одежда? Короткие туники, похожие на парадные хитоны византийских гвардейцев, только не синие, а серые. Серебристые сапоги, серебристые бронежилеты и черные шлемы с короткими гребнями, как у древних римлян… В суфийской коллегии Василий изучал историю мундира — до завоевания Италии турками военные там одевались похожим образом. Нет, странными были лица. И тишина. Ни одного слова, ни одной улыбки, вообще — никакого выражения на лицах, вроде бы, самых обычных. Ходячие трупы в римских туниках, через плечо у каждого висит какая-то дура — Василий прикинул, что скорее всего это бластер неизвестной системы.
Итак, новый сюрприз Империи? Это почище будет, чем гвардейская галера. Хотя, кстати, тоже очень интересный вопрос: какого шайтана делать гвардейцам в таком дерьмовом локальном конфликте?
Мерцание в глубине храма не прекращалось. Странные солдаты все шли и шли. Они явно не могли все поместиться среди развалин — значит, существовал какой-то подземный ход. Но зачем? Десантная операция в этой дыре… Против кого? Может, как раз против гвардейцев?
Солдаты выходили по одному, строились в колонну по четыре и двигались, как понял Василий, к дороге. Реку любви они переходили вброд, не сбавляя скорости. Растительность тоже не могла их остановить — они ловко прорубали себе путь короткими воронеными мечами и даже не нарушали строя. Мечи тоже очень походили на римские, в локоть длиной, совершенно прямые. Василий неплохо управлялся с обычным армейским ятаганом и с янычарской саблей, а вот такие мечи видел только в Музее Народов Земли на Крезидхе.
Наконец, последние солдаты покинули храм, мерцание погасло. Василий разрывался: хотелось узнать, откуда же повылазило все это воинство, но не меньше хотелось узнать, нахрена им здесь надо.
— В храм пойдем, или за ними?
— За ними, Гирей-ага. В храм еще успеем.
Василий и Пурдзан двигались почти на четвереньках среди кустов. Но солдаты смотрели в затылок друг другу и, наверное, не заметили бы конфедератов, даже маршируй они рядом с колонной, размахивая фесками.
Вот и подъем. Интересно, как… Понятно! Вдоль колонны вперед пробежали четыре солдата, по двое с каждой стороны. За спинами у них вздымались реактивные ранцы — Василий не был уверен, что это стандартная армейская конструкция, но, во всяком случае, ранцы очень походили на дунганские десантные, аримановского производства, разве что были не зеленого, а черного цвета. Так может, солдаты — свои? Василию почему-то очень не хотелось так думать. В солдатах было нечто совершенно чуждое: козлы, византийцы, даже каменные зигунрджалы — и те казались куда роднее и ближе.