Глава двадцать первая
На Рыбачий, в Озерко, на катере пришел капитан-лейтенант Сутягин, привез с собой большой пакет с сургучными печатями. После ужина они с Леоновым уселись в дальнем углу землянки на нарах, поставили возле себя керосиновую лампу. Сутягин вскрыл пакет, достал бумаги, карту, лист кальки с вычерченным тушью участком побережья.
— Витя, — разглаживая карту, обратился Сутягин к Леонову, — я привез новое задание отряду.
— Но мы еще не сходили в Пеуро-вуоно.
— Туда наведаетесь попозже. Сейчас решено навестить северное побережье полуострова Варангер, Сан-фьорд.
— Далековато. Это часа три ходу.
— Выходить надо в вечерних сумерках, иначе не успеть обернуться.
— Надо прикинуть, какая будет погода, ветер да еще подсчитать, сколько времени нам понадобится на берегу.
— Часа за два можно управиться.
Офицеры склонились над картой. Сутягин напомнил, что поблизости от места намечаемой высадки в прошлом году сидели группы, но немцы провели широкоохватные облавы. Из ловушки едва вырвались Нистрем и Коровин, но на базу они так и не вернулись. Может, жители что-то знают об их судьбе. Уже более полугода там никого из наших не было. Есть сведения, что на том берегу немцы выставили наблюдательный пост. Если он действительно существует, напасть, захватить пленных и документы.
Сутягин подал Леонову отпечатанный на нескольких листах план-задание на операцию. Леонов стал читать, время от времени поглядывая на карту. Отряду поручалось выйти на задание большей частью своего состава.
— Паша, почему такая срочность этого похода?
— Не срочность, а скрытность. Ты подряд трижды сходил к южному берегу полуострова. Немцы там наверняка усилили наблюдение, добавили охрану. Они, скорее всего, не предполагают, что в эти края мы придем опять, особенно после прошлой неудачи с подлодкой.
Обсудив еще некоторые детали операции, Сутягин собрал все документы в пакет, уложил их в добротный кожаный портфель, сунул его под подушку.
Вышли с Леоновым из землянки на улицу покурить. Небо над головой висело темное, дул легкий ветерок, сыпал мягкий, крупными хлопьями снег. У пирса слегка покачивались торпедные катера. Рядом с ними высились более громоздкие, внушительные, но тоже деревянные, покрашенные в темный цвет. Приплыли они с конвоем из-за океана, название их было непривычным — «хиггинсы». Впервые в операцию разведчиков пойдет один из таких катеров. Приходят они теперь сюда по нескольку штук. Появляются с ними и командиры дивизионов Алексеев и Коршунович — молодые, с академическим образованием офицеры с золотыми погонами на плечах.
Утром пошли к Шабалину. Катерники теперь часто принимали пополнение, у них вместо отряда образовалась бригада, ожидалось, что на Рыбачьем будет постоянно стоять дивизион или два. Для экипажей строили новые землянки, одну оборудовали под штабную, поставили там столы, подтянули линию связи.
Шабалину подали три листа задания, касающиеся морской части: перехода катеров к цели, высадки разведчиков, их съемки и возвращения назад.
Обговорили все детали, решили, кто на каком катере пойдет, кто будет ведущим, как разместить людей и шлюпки.
— Что ж, будем готовиться. Мы пока в те места не ходили, с вашей легкой руки станем осваивать Варангер с открытого моря. — Шабалин, по-онежски окая, пригласил гостей попить чайку.
Перешли за соседний стол, матрос принес большой медный чайник, поставил стаканы с блюдцами, а не привычные эмалированные кружки, большую тарелку с печеньем, банки со сгущенным молоком и кофе.
— Шикарно живете, — подзадорил Сутягин.
— Привыкаем потихоньку, — поскромничал Шабалин. — Надоело людям жить по-походному.
За чаем, как и полагалось, разговор на служебную тему не возобновлялся. В застолье действовал неписаный порядок говорить на свободные темы: о кино, о книгах, о поездках в отпуска — их впервые за войну стали давать. Случалась и флотская «травля»: рассказывали разные морские байки, иногда обсуждались какие-нибудь сенсационные зарубежные сообщения. Застолье, особенно обеденное и ужинное, даже в войну оставалось священным корабельным ритуалом, на который никому не полагалось посягать. Здесь старались говорить на легкие темы, чтобы радовать настроение и не портить аппетит.
— Саня! — Леонов поглядел на сидящего напротив Шабалина через кустистые брови, слегка прикрывающие глаза. Чтобы они не мешали смотреть, он кончики их закручивал вверх, как усы у лихого гусара. А вдобавок Леонов отрастил бороду, она у него густая, широкая, каштановая. — Давай посостязаемся на бороду, у кого она окажется окладистее.