В ночь разыгралась пурга и намела снегу почти по колено. Насквозь промокшие, голодные, без табака, измотанные моряки вынуждены были зарыться в снег и лежать в нем недвижимо целый день. С мизерными боеприпасами, с ранеными, эта крохотная группа бойцов не могла уже искать противника и вступать с ним в бой. Хочешь не хочешь, а помыслы людей невольно были обращены на самое желанное: как-то вырваться с этого чужого берега, ускользнуть от немцев, которые в поисках десантников бродят поблизости. Человеку жить хочется, она ведь, жизнь-то, у него одна. И оттого люди нащупывали путь к спасению. Немного надо разума, чтобы так вот погибнуть не за понюх табаку, подставив себя врагу там, где он тебя превосходит, а нанести ему серьезного ущерба ты не можешь. Уж при крайней безысходности бросаются на врага, чтобы удушить его, схватив за глотку руками, или погибнуть вместе с ним от последней гранаты.
Когда наступили сумерки, разведчики стали собирать разбросанные прибоем по берегу бревна, чтобы сделать плот и на нем попытаться пересечь Мотовский залив, добраться до Рыбачьего. Затея очень рискованная, но все же лучше, чем лежать на чужом берегу и ждать, когда тебя прикончит враг. А на плоту, при попутном ветре, под покровом ночи, если поставить парус из плащ-палаток, можно уйти далеко, возможно доплыть и к Рыбачьему.
В этот отчаянный момент и появился на глазах разведчиков «морской охотник», вышедший из Озерков. Электрическими фонариками, вспышками добытого из патронов пороха удалось привлечь его внимание к нам. Сколько было радости, когда разведчики увидели, что катер резко изменил курс и взял направление к берегу, где они упрятались. Надежды на спасение сразу стали казаться близкими.
И такая досада болью сжала сердце, когда катер, не дойдя до берега с полкилометра, вдруг повернул назад и ушел обратно на Рыбачий!.. Осталось еще более гнетущее чувство оторванности от своих.
Зато какой камень свалился с сердца, как быстро и горячо побежала кровь по жилам, когда десантники увидели, что уже не один, а два катера со стороны Рыбачьего ринулись к тому берегу, на котором моряки все глаза проглядели, их высматривая. Один из катеров поставил дымовую завесу, а другой под ее покровом, опасаясь вражеской ловушки, осторожно приблизился к берегу. Помню, как я бросился тогда в воду, чтобы принять сходню. Какая была тогда вода!.. И это в студеном Баренцевом море, где не сунешься в воду и летом. А тут осень… Добираясь до сброшенного трапа, спотыкаясь об отшлифованные прибоем камни-валуны, я по грудь вбежал в море. Каким оно показалось теплым, приятным, своим, близким…
Спас тогда разведчиков Борис Лях. Надо было иметь большое самообладание молодому лейтенанту, недавно вступившему в командование кораблем, чтобы ринуться на спасение разведчиков. Способность принимать на себя ответственность за последствия, веру в боевых друзей, риск ради их спасения проявил тогда Лях. Катер его не был в свободном плавании, не приказано было ему и искать нас на чужом берегу. Шел он с Рыбачьего в Полярное, на борту его был старший офицер из штаба оборонительного района. Его следовало непременно и быстро доставить на главную базу флота. Видимо, для такого приказа у командования имелись свои основания: был при нем портфель с важными оперативными документами. Однако поняв, что на вражеском берегу ждут помощи друзья-моряки, Лях решил выручить товарищей из беды. Вызволив разведчиков, он продолжил путь в Полярное. По-разному могло закончиться для Ляха это уклонение от курса: случись неудача, попадись он в ловушку, расставленную гитлеровцами, — не сносить бы ему головы. За невыполнение приказа на войне карают по всей строгости. А за разумную инициативу, за смелость и находчивость, за спасение разведчиков командующий наградил его орденом.
Снятые тогда Ляхом Леонов, Никандров, Барышев, Агафонов, Каштанов, я и еще некоторые разведчики провоевали на севере до конца войны, а часть из нас и сегодня здесь, на востоке, опять столкнулась с коварной морской стихией и напрягает силы, чтобы не поддаться ей. Вспомнив эту давнишнюю историю, я хотел бы и сегодня отвесить земной поклон Герою Советского Союза капитану первого ранга Борису Митрофановичу Ляху.
Берем второй катер на буксир и продолжаем идти к своим берегам. Путь этот кажется сейчас куда длиннее, чем тот, которым шли в Начжин. Идти теперь очень трудно. Не только потому, что скорость мала от неисправных двигателей, но и оттого, что на буксире второй катер. Течь не уменьшается. Помпы работают на полную мощность, но не успевают откачивать поступающую забортную воду. Несколько матросов, вооружившись ведрами, отливают ее из машинного отделения и через люк кормового отсека вручную. Осадка увеличилась до опасной полосы.