Радуются ребята, хорошо, говорят, получилось. И ни царапинки у них ни одной, и машины не пропустили, да и японцев покосили немало.
Фетисов что-то еще хотел сказать, а Дегтярев спешит со своим — как сбили японцев с дороги и вытряхнули из машин. Выскочили, говорит, на шоссе — машины навстречу. Запустил он очередью сразу чуть не на полдиска. И про гранаты забыл. А тут Соболев киданул. И пошла… Машины встали, японцы кто стреляет, кто прыгает через борт и бегом удирать. «Не успеваю поворачиваться, куда и стрелять. Прижал голову к плечам, пригнулся и не сразу пойму, что делать… Кругом пальба, пули и осколки свистят, не разберусь, вдруг попаду в своего. Такая суматоха — не сразу поймешь, в какую сторону и кинуться. Выскочил за машину, вижу, японец спрятался за колесом, боком ко мне. Запустил по нему очередь — смотрю, свалился. А следующая машина горит, я от нее в сторону, вдруг взорвется…»
— Ребята молодцы, уже схватили первую науку. Очертя голову в пекло не суются, — хвалит Фетисова и Дегтярева Петр Карачев. Он помощником у Максимова. Бойцы от похвалы сразу притихли, смутились, как будто своим рассказом сами напрашивались на поощрение.
Оставив ребят, я отправился к группе командования отряда. На поляне, слева от дороги, невдалеке от окраинных домиков, расположились Денисин и Леонов. Тут развернулся штаб десанта первого броска, здесь же наш полевой лазарет. Поблизости целым табором расселись на земле не менее сотни горожан. Начавшийся бой загнал их сюда. Тут женщины с детьми, немало мужчин, одетых в простую одежду, есть и довольно интеллигентного вида люди. Кто они такие, нет ли среди них японцев, а может быть, и переодевшихся военных — пока разобраться трудно, надо расспрашивать самих сидящих. Наш переводчик присел на корточки около группы корейцев и о чем-то беседует.
Корейцы говорят, что они хотели укрыться за городом, в сопках, но не успели. А при опасности решили быть возле русских моряков, чем поблизости от японцев. От них добра не жди. Что стричь шерсть на спине черепахи, что надеяться на доброту японского самурая — одинаково.
Немного поодаль от корейцев, в сторонке Денисин и Леонов допрашивают пленных. Их четверо: трое солдат и один унтер-офицер. Двоих захватили ребята из моего взвода и двоих бойцы Никандрова.
Чуть позже Леонов коротко сказал мне о показаниях пленных. Общих замыслов старшего командования гарнизона они не знают, никаких приказов на этот счет пока не объявляли. О возможности советского морского десанта предупредили. Но полагали, что выброска может быть предпринята завтра или послезавтра. Они никак не думали, что Тихоокеанский флот столь быстро, буквально на следующий день после Начжина, предпримет десантную высадку в Чхончжин. Уж очень короткий перерыв. Видно, русские подготовили крупные силы для десантов, раз столь быстро и, по мнению пленных, даже рискованно высаживают один десант за другим. После сегодняшнего утреннего появления советских торпедных катеров на подходах к бухте Чхончжина было приказано готовиться к отражению возможного десанта. Но на такой небольшой интервал никак не рассчитывали. По своему опыту они считали, что пройдут еще сутки или двое, пока после разведки сможет подойти десант к их городу. Столь быстрой высадкой мы смешали все их планы. Правда, они еще не догадываются, что это десант первого броска. Думают, что высадилось уже довольно много наших сил.
Для отражения попытки десанта к Чхончжину подтягиваются подкрепления из Нанама и подходят подразделения, стоявшие вблизи границы и отступившие через Унги и Начжин. Так что завтра и послезавтра они ожидают очень ощутимую поддержку за счет этих сил.
Узнав об этих надеждах японцев, мы сами рассчитываем упредить их, полагаем, что первый и второй эшелоны придут раньше, чем подтянутся японские подкрепления.
Мой помощник Семен Агафонов уже доложил Леонову, как взвод пробивался к мосту и захватил его, как перехватил автомашины и отбросил японцев назад в город.
В той стороне, где расположился взвод Никандрова, и оттуда, где, по расчету, должна находиться рота Яроцкого, все еще слышится стрельба. Правда, она не столь сильная, как полчаса назад, но все же чувствуется, что передышки там еще нет.
Сказав Леонову, что бой на участке моего взвода утих, а матросы готовят вдоль шоссе укрытия на случай, если японцы предпримут атаку, я пошел посмотреть наших раненых, навестить там Максимова.
Виктор лежит на травяной подстилке. Глаза его закрыты. Тимофей Гончарук на мой немой вопрос отвечает, что положение его неважное. Сердце сжимает жалость. Неужели опять такая жертва в этих завершающих боях? И на севере в конце войны отряд постигло непоправимое: буквально в последнем бою при освобождении Печенги погибли наши ветераны Анатолий Баринов, Александр Манин, Иван Лысенко, Владимир Фатькин…