Часы показывают десять утра. Солнце поднялось довольно высоко и основательно припекает. На открытом месте, без малейшей тени, сидеть жарко. Так и хочется куда-нибудь упрятать голову. На эту же сопку вместе с нами пробилась часть бойцов из роты Яроцкого, примерно взвода два. Наши здесь почти все, оторвалась и осталась где-то в порту лишь небольшая группа Кости Тярасова. Сейчас здесь спокойно: ни стрельбы, ни японцев поблизости нет.
С момента вчерашней высадки нам впервые удалось собраться всем вместе и посмотреть друг на друга. Все сильно осунулись, давно не бритые, заросшие щеки запали, глаза ввалились и лихорадочно блестят, в речи и в движениях нет возбуждения, обычно заметного в первый момент после боя. Матросы обессилели, и нервное и физическое утомление теперь дает себя знать. Появилось желание хотя бы короткой передышки.
Сбросив рюкзаки, снаряжение с гранатами и боеприпасами, моряки в изнеможении развалились на траве. Даже дальних дозоров сейчас не выставили: подходы со всех сторон хорошо просматриваются.
Неописуемое блаженство овладевает человеком, когда ему удается расслабить мышцы, прилечь и растянуться, дать облегчение телу после такой длительной нагрузки, когда ты был стянут ремнями и поклажами, когда тебя отягощал груз оружия и боеприпасов, а ты сто раз пропотел, и не только тельняшка, но и гимнастерка от пота насквозь промокла, просолилась и, высыхая, стала жесткой, как брезент. Не худо бы в эту минуту окунуться в воду, смыть с себя грязь, пот и сбросить усталость. Но воды нет. Десантники прилегли на траву, еще сохранившую свежесть, и приходят в себя.
Леонов и Гузненков обходят отряд, советуют быстро переобуться, подтянуть амуницию, зарядить опустевшие магазины автоматов и подкрепиться всухомятку. Если противник не принудит нас принять бой на этой высоте, то нам самим надо пробиваться к морю, где все-таки должны быть корабли и давно пора бы высадиться первому эшелону.
Денисин и Ходер с радистами стараются установить связь с главной базой. От нас там ждут доклада об обстановке за сегодняшние утренние часы, а нам непременно надо знать, где же батальон морской пехоты, что должен был высадиться в город сегодня поутру. Кто и с кем ведет перестрелку на полуострове Комалсандан, чьи бойцы продолжают бой в военном порту — подошли ли к городу армейские части по сухопутью, высадился ли десант или там отстреливаются два взвода, возглавляемые Мухамедовым, а может, там та пулеметная рота, которая была высажена вечером. Нужна связь не только с главной базой, надо непременно войти в соприкосновение с другими подразделениями десанта. Иначе нам невозможно решать, что же дальше делать.
Никандрову Леонов поручил выделить из своего взвода группу бойцов и направить их в разведку в сторону военного порта. Может быть, им удастся установить контакт с десантниками, которые непременно должны быть в припортовом районе и на Комалсандане. Группе велено поискать слабый участок во вражеских позициях на пути от Пхохондона к порту.
Никандров посылает в разведку Николая Зубкова с с полудесятком десантников. Слегка вздернув свои бесцветные брови и моргнув короткими ресницами широко расставленных глаз, между которыми примостился немного приплюснутый нос, Зубков ответил Никандрову «Есть» и пошел собирать своих спутников.
Минут, через десять, подготовив оружие, переобувшись и оставив рюкзаки, они вшестером стали спускаться по юго-восточному склону сопки в направлении жилых кварталов города.
Я присел на рюкзак. Гончарук решил сменить мне перевязку. Бинт на голове пропотел, затянутый вчера неплотно, сегодня при перебежках и ползании сбился и теперь временами скатывается и закрывает оба глаза. Его приходится то и дело придерживать рукой.
Однако снять повязку не удалось, пропитанный кровью бинт подсох к ране и при разматывании вызывает нестерпимую боль. Размотав лишь несколько витков, доктор обрезал его вокруг раны и оставил присохшую часть как тампон. Затем, не спеша, перебинтовал голову, получилось сооружение вроде чалмы, увенчанной красноармейской пилоткой. Теперь повязка на голове лежит плотно, правый глаз свободен, видит, а он и нужен для стрельбы.
Голова нестерпимо болит, временами подкатывает тошнота, все тело какое-то разбитое, тяжелое. Хочется лечь, закрыть глаза, вытянуть ноги и уснуть хотя бы на несколько часов. Но даже и вздремнуть сейчас не удастся. Вяло жую жесткую колбасу и привожу в порядок свое снаряжение. Связной принес только что заряженные магазины к автомату. Гранат у меня еще полдюжины, одну противотанковую вчера бросил под автомашину и одну фугасную швырнул сегодня в окно двухэтажного дома, откуда кто-то стрелял из карабина.