Навел немцев на базу отряда Беньямин Хегала, за два дня до того прокравшийся под видом случайного охотника за оленями или дичью.
— Я не случайно уговаривал вас уйти из Киреянок, — сказал Кудрявцеву и Ершову Рикард, — не только потому, что там часто ходят люди.
— А что еще за причина? — спросил Ершов.
— В народе об этом месте говорят, что оно будто приносит несчастья.
— В приметы мы не верим — отмахнулся Кудрявцев.
— Какое же дурное имя у этого места? — допытывался Ершов.
— Место это в народе зовут болотом ругани, — ответил Рикард.
— Почему? — заинтересовался и Кудрявцев.
— Говорят, еще в том веке пришли сюда два финна. Очень тут им понравилось: ягод всяких, особенно морошки, полным-полно. И грибов вдоволь. И объявили по округе, что это болото стало теперь их вотчиной, пригрозились никого не пускать. Каждый тянул себе кусок побольше, никак не могли поделить. Сперва ругались, ссорились, потом стали драться. Когда же основательно измутузили друг друга, все же по болоту провели черту-границу. С тех пор и зовут Киреянками. Название — финское, не наше… Звучит непривычно.
Покинули базу на «Проклятом болоте», но бывать здесь еще пришлось: не все связные знали о новом лагере, поэтому приходилось их встречать.
Рикард и Ингольф после стычки у Киреянок вернуться в поселок не могли. И не только потому, что их видел у разведчиков Хегала. Соседи знали, что они ушли будто бы на охоту в эти места. В Киреянках Рикард стрелял по немцам из автомата. Его могли приметить.
Волей-неволей им пришлось оставаться в отряде.
Рикард убедил командира и политрука, что и в Бьевнескаре для них теперь небезопасно, каратели могут погнаться за ними и сюда.
Решили уйти еще дальше в горы, почти в центр полуострова. На карте Рикард показал хребет Щипщёлен.
Надо на зиму уходить сюда. Там нас не найдут.
— Где будем жить?
— Есть охотничьи избушки. И пристанища оленеводов. Да и сами кое-что сможем сделать.
— Где продукты достанем?
— Нам у поселков не прокормиться. Все живут только по карточкам. А забрасывать с самолета подальше от берега да от селений еще лучше, глаз меньше.
Пошли обследовать Щипщёлен — самую крышу Варангера, на ней ни кустика, ни травинки, голым-голо, только гранит да камни-валуны, изредка где мелькнет в расщелинке заросль ягеля. Снег тут ложится раньше всего, здесь всегда дуют ветры. Саами зовут это место Бельяй-черро: место, где ничего не растет.
В пургу брели по снегу, метр за метром подымаясь по крутым скатам Щипщёлена. Буран мгновенно заметал их следы. Все выбились из сил. Засыпали на ходу. То командир, то политрук, а чаще Рикард и его тезка, но по фамилии Юхансен, да Баранов прикрикивали на плетущихся, одергивали их, чтобы, задремав, не свалились с горы в ущелье.
Наконец отыскали охотничью избушку. В ней была печка, кто-то заботливый оставил дров. Растопили чугунку, сразу повеяло теплом. Двое завалились на нары и мгновенно уснули. Остальным можно было только сидеть на полу, плотно прижавшись друг к другу. Всех сморил сон.
Погода резко повернула на зиму. Из Арктики потянул леденящий северо-восточный ветер. Он притащил с собой такой обильный снег, что даже неба не было видно. В сопках завыло и запуржило. За сутки намело снегу выше чем по колено.
Разведчики пришли без зимней одежды, без спальных мешков. Продукты, что взяли с собой в поход, кончились, доедали остатки оленя, смерзшееся мясо строгали ломтиками, жевали строганину, челюсти сводило от озноба. Со дна рюкзаков выскребали крошки отсыревших заплесневелых сухарей. В ранцах, чтобы не гремели при ходьбе, остались лишь обернутые портянками патроны, гранаты…
Радисты в каждый сеанс связи просили базу забросить самолетом продукты. Оттуда отвечали, что, как только выдастся погода, летчики все нужное им забросят.
Наконец база сообщила, что самолет с грузом вылетает, им предложено проследить за выброской.
Глаз не сводили с неба: вот показались две точки, они приближались, росли. Уже совсем собрались подать сигнал, да в последнее мгновение рука с ракетницей остановилась: по силуэтам опознали «юнкерсы». Мигом зарылись в снег.
Как только вражеские самолеты скрылись, снова стали следить за небом. Вскоре разглядели еще самолет, опять шел к ним. Опознали — наш! Но он прошел в стороне, сигналов не заметил и вывалил груз километрах в пяти. Видели, как тюки отделились от фюзеляжа.