Нистрем уже ходил с отрядом на Пикшуев и в этой операции был ранен.
Оскар похож на карела, голубоглаз, черты мягкие, округлые, по ним как бы прошлись каточком, пригладили, приплюснули.
Вечером Карпов, оставшись один, достал из внутреннего кармана кителя записную книжку в простенькой серой картонной обложке, полистал ее, вчитываясь в записи. Взгляд его остановился на строчках из какой-то зарубежной книги. Записано по-английски. И ниже перевод: «Хороший моряк познается в свежую погоду». Подумал: правильно сказано, знал писавший дело, понимал море: в штиль ходить по воде можно и неумелому, и робкому, а Нистрем выбрал не штиль, он в шторм отпустил рифы и расправил парус. С таким в море надежно.
Карпов всегда помнил слова Анри Барбюса: «Кто бьет справедливо, тот должен бить крепко».
Дело, ради которого они сошлись в поединке с врагом, справедливейшее. Идет бой с фашизмом. Разыгралась битва с тем, кто замыслил поставить на колени миллионы людей, сделать их рабами. Тут размах для удара укорачивать не надо, враг должен быть повержен.
Лейтенант с уверенностью доложил по начальству, что ребятам из Норвегии можно верить, в тыл врага с оружием их можно пустить.
Вторую группу готовил Николай Павлов. В разведке он был уже не новичок: в июле сходил к норвежской границе, был политруком группы, участвовал в захвате вражеского поста на Пикшуеве. Когда возвращались морем, «мессершмитты» обстреляли отряд, Павлова ранило. Лечился недолго: молодой и сильный организм взял свое. Он и в самом деле молод, ему всего 20 лет, служил на флоте год, весной закончил Объединенную школу учебного отряда на Соловках, учился во взводе Григория Чекмачева, который в том же июле пришел в разведку вместе с группой добровольцев из Соловецкого отряда. Знал его по Соловкам и Иван Фомин — старшина-инструктор. Теперь война свела друзей в другом отряде, не учебном, а боевом.
Утром 13 сентября, задолго до рассвета, с водной глади губы Грязной, чуть южнее Ваенги, взмыл гидросамолет морской авиации. Он сделал крюк над долиной Туломы, а затем взял курс к финской границе.
Павлов и Нистрем с разведчиками разместились в его пузатом чреве.
Гидросамолет должен был приводниться, по расчету, на озеро Одежявр, оттуда, после небольшой промежуточной базы, предстояло идти пешком к намеченной цели.
Павлов пришел на флотскую службу из псковского приозерного края. С ним призвали еще несколько его земляков. С детства озера крепко запали в память. Чаще всего по вечерам, собравшись землячеством, они затягивали свою любимую песню:
А иногда пытались запевать ее даже в походном строю.
Озера на Мурмане, как и на псковской и новгородской земле, по конфигурации, по очертаниям берегов нередко настолько схожи, что спутать их ничего не стоит.
Промозглая и туманная погода способствовала скрытности полета. На рассвете сели по расчету штурмана. Однако он определил место посадки неточно. Пока разобрались что к чему, самолет уже улетел. Оказалось, что самолет сел на озеро Калмыкявр. Пеший маршрут стал много больше предполагаемого.
На берегу рассортировали имущество. Разложили его по рюкзакам и сумкам, оставив резервный запас на обратный путь.
Хлопоты, обследование ближайшей округи заняли весь день.
Вечером, когда стемнело, двинулись в путь.
На первом этапе группу вел Петр Еремин. Петр — разудалая голова. Парень общительный, компанейский, любит веселье и всем советует никогда не горевать. На базе, в отряде он любит напевать под гитару. Играет умело, гитара у него звучит в полный голос, правой перебирает струны, не бренчит по ним подряд, а пальцы левой шустро бегают по грифу вверх и вниз, лишь на мгновение подлипая к ладам.
Природа одарила его сочным, густым голосом, хотя и не сильным. Песни поет какие-то свои. То загрустит, загорюет по лихому шоферу, который мчался по Чуйскому тракту вдогонку за любимой, да угодил в бурную реку, а то вдруг заведет тоскливо о русских эсминцах, подорвавшихся на Балтике на минах хитроумных англичан.
Сидит иногда в кубрике один, тихонько касаясь струн пальцами, вполголоса напевает. А случится хмурая, неприветливая погода, посыпет с неба дождь и слякоть, мерзостно на улице до того, что носа высовывать не хочется, соберутся возле него моряки, рассядутся на койках, притихнут, заслушавшись ереминскими песнями.