Вечерние сумерки не заставили себя долго ждать. В пути останавливались еще на два коротких привала, но уже не переодевались и не переобувались.
В ночь на 9 ноября пришли на Зимнюю Мотовку. На плоской закустаренной высоте замаскировался небольшой пост пограничников. Сюда выдвинулся левофланговый дозор войск, оборонявших Мурманск, далее к югу вплоть до Кандалакшского направления лежала пустынная, то вздыбленная горами и сопками, то изъеденная оспинами болот и озер тундра без людей и без селений. А в сторону Финляндии до самых верховьев Западной Лицы ни советских, ни немецких войск не было. Ходили только подвижные дозоры то с запада, то с востока. Этим «ничейным» коридором и пользовались разведчики, проникая в Финляндию и в Норвегию.
В землянках тесноты и скученности не чувствовалось, так как их добротно построили пограничники и приходившие сюда раньше разведчики.
Утром старшин лейтенант Изачик обещал познакомить лыжников с разведчиками, ходившими в далекий тыл врага и только что возвратившимися на базу. Но встреча не состоялась. Произошло ЧП. Командир группы Павлов оказался трусом и обманщиком. В разведку он начал ходить еще в июле. Совершил несколько рейдов, принес немало ценных сведений. Эти донесения никто не проверял. Ему верили на слово. Тогда он подумал: а зачем бить ноги, ходить на сотни километров, что ни доложишь — все примут за чистую монету.
В последнее время Павлов, получая задание, к цели не ходил. В нескольких километрах от промежуточной базы он отсиживался в зарослях. Когда приближался срок возвращения и рюкзаки с продуктами пустели, возвращался на Мотовку. Выдуманные донесения шли в штаб.
— Вы идете в тыл врага, — сказал старший лейтенант Изачик, обращаясь к Фролу Николаеву, — в опасную и очень важную разведку. Павлов доносил, что путь чист, можно идти без опаски. Посмеете ли вы положиться на это заверение? Павлов обнадеживал командование, что ходить известными нам проходами можно смело. И это учитывают штабы при разработке операций. Не раскройся сегодня обман, последствия могли оказаться самые тяжелые.
Совет командиров на погранзаставе решил: Павлова разоружить, взять под стражу и наказать со всей строгостью военного времени.
Никто из разведчиков не сталкивался еще с таким обманом на военной службе. Преступление это не обсуждали. Позорное вранье, забвение святейших правил разведчика, пренебрежение жизнью и судьбой боевых товарищей вызывало глубокое возмущение. Это был суровый урок для всех.
Группы по три-четыре человека обошли ближайшую к Зимней Мотовке округу, осмотрели окрестности. Везде лежала нетронутая снежная целина. Ни лыжных следов, ни пешеходных троп, только местами возле кустов да по берегам ручьев напетляли свои узоры зайцы. Попадались и осторожные стежки лисиц. Кругом — и на сопках и в низинах заиндевелая белая пелена.
11 ноября, когда стемнело, отряд вышел с Зимней Мотовки в сторону Луостари.
Снегу в долинах лежало еще больше, чем на озерах по пути от Мишуковской дороги, здесь его не столь плотно утрамбовало, он распушился как свежевыпеченный хлеб. Лыжи у передних дозорных утопали, сил у головной тройки хватало на полкилометра, приходилось ее менять. Николаев с Шелавиным отошли с лыжни в сторону посмотреть людей на марше.
Идут хоть и не ходко, но ровно, не спотыкаются и почти не падают, — похвалил лыжников Федор Шелавин.
— Не зря целый месяц мотали их по сопкам до по долинам. Сколько нападались на спусках, поспотыкались о камни, набили себе синяков и ссадин. Все пошло впрок.
Шли с двумя короткими привалами часов восемь. Около полуночи остановились на ночевку. Присмотрели подветренный нижний скат высоты с загущенным кустарником, расселись на лыжи и на рюкзаки. Каждый подрыл себе небольшую снежную нору, переоделся в меховое. Дозорные несли свою вахту, сменяясь через каждые два часа.
Еще с вечера погода стала меняться, небо потемнело, насупилось, округа набрякла принесенной с моря сыростью, местами повис туман, теплые гольфстримовы потоки вытесняли настуженный воздух гор и долин.
Утром туман еще более сгустился.
Шагали одной цепочкой, без боковых дозоров. Долиной реки спустились к озеру Чапрявр, пересекли его, одолели вздыбленный перешеек с ручьем и вышли к озеру Кошкаявр. На берегу его раньше стояла погранзастава. Теперь из-под снега торчали только остатки фундаментов. Все строения спалила война.
С гор потянул ветер, на смену туману и сырости надвигался буран. Разведчики улеглись на отдых возле кирпичных и каменных столбов. Как ни донимала стужа, а снег все же под спящими подтаивал. В прошлые ночевки кое у кого меховые костюмы намокли. Виктор Нечаев внушал всем, что оленья одежда воды не терпит, ее нельзя мочить, иначе шерсть полезет. Если уж где и попала влага, куртку, штаны или пимы надо проветрить на холоде.