Лицо у Петра смуглое. На чернявом его худощавом лице как-то непривычно проглядывают реденькие веснушки. Оно привлекательно грубоватой мужской красотой. К таким присматриваются женщины. Петр знает это, не робеет, найдет повод, познакомится так быстро, что не успеешь и глазом моргнуть.
Через переход-другой ведущего Еремина сменяет Алексей Чемоданов. Ему за тридцать, призвали на флот из запаса. Служил пограничником, после службы на время вернулся домой в Удмуртию. А потом по комсомольскому набору решил осваивать Север, строить Мурманск. Еще до войны вступил в партию. Когда началась война, он и дня не сидел в запасе.
Ни внешностью, ни характером он не похож на Еремина. Чуть пониже ростом, пошире в кости, рос не вверх, а вширь, оттого приземист. Голову венчает густая черная шевелюра, торчащая шапкой, а над глазами мохнатые насупленные брови. Слова из себя выпускает, старательно процеживая через плотно сжатые губы. Задористой, хохочущей компании не любит, чаще о чем-то размышляет в одиночестве, о чем думает — говорить тоже не любит. Человек он семейный, может, и тоскует о домашних, переживает за них.
По натуре они с Петром разные, а дело свое — выбирать дорогу и вести за собой разведчиков — исполняют одинаково сметливо и расчетливо: в дозоре смотрят далеко, зорко прощупывают сопки и лощины, выбирают дорогу хотя и не торную, но чтоб без лишней нужды не утомляла, где не надо — попусту не чавкают ногами по болотине, не взбираются без особой надобности на сопки, не вихляют по ним вверх да вниз.
Их сменяли временами то Шелехов, то Пенонен.
От озера Калмыкявр сперва шли по незнакомым местам, в прошлые походы сюда не заходили, потом приблизились к сопкам и долинам, уже виденным, пошагали по тропинкам, хоженным их ногами. По правой, северной стороне, в которой где-то за гористой тундрой плескалось море, отдаленно грохотала канонада, на закраине неба, иссеченного зазубринами горных вершин, сверкали и гасли всполохи разрывов. В нижнем течении Лицы, вблизи впадения ее в губу, наивысшего напряжения достигло третье немецкое наступление на Мурманск.
Подошли к озеру Одежявр, поблизости от него в мирное время стояла погранзастава. Поселок теперь пустовал, пограничники покинули его еще во время июльских боев, имущество они забрали, сырость и плесень впитались в казарму, только в конюшне все еще пахло лошадьми. На заставе устроили большой привал, отдохнули, почистились, подсушились, подогнали амуницию. И тронулись дальше.
Дни тоскливые, пасмурные, самое мрачное время осени, потом с холодами, с заморозками, со снегом, с вызвездившимся высоким небом станет светлее в природе и на душе, хотя по календарю и придет полярная ночь. А ныне в полдень — серая мгла, ночью — непроглядная темень. В трех-четырех шагах почти ничего не видно. Соседей угадываешь на слух, все ступают на ощупь. Переходы тягучие, а километров отмеривается всего ничего. Глубокой ночью идти нельзя: можно запросто сбиться с пути, потерять ориентировку. Хочешь не хочешь, а лежи, жди, пока небо чуть-чуть посветлеет. Шли в основном в вечерние и утренние сумеречные часы.
Через полтора суток обогнули южную оконечность Печенгских высот, обошли исток реки Петсамо-Йоки, потом, прошагав еще два или три перехода, перебрели Лутто-Йоки. После озера Луттоявр повернули строго на север. Большой крюк сделали ради того, чтобы избежать нежелательной встречи с немцами и финнами. На карте проложили маршрут к дороге, которая связывает Петсамо с Рованиеми.
Только 20 сентября, спустя неделю после высадки с самолета, вышли на дорогу у моста через реку Пильгу-Йоки.
Замаскировались в засаде, осмотрелись, в бинокли старательно обследовали каждый склон, каждую высотку, вглядывались во все, что делалось вблизи и на дальних сопках. У местечка Пильгуярвен, чуть восточнее озера Пильгуявр, оказался аэродром. О нем разведчикам не было известно.
С раннего утра, еще до рассвета, и вплоть до полуденного часа взлетали и садились бомбардировщики. Они кружились, разворачивались, снижались и взмывали вверх, время от времени сбрасывали какие-то блестящие предметы. Слышался грохот взрывов. Мало-помалу разобрались, что вышли к полигону, на котором немецкие летчики тренировались. Определили его примерные координаты, сделали пометки на карте.
На высотах взметнулись до полудюжины ажурных металлических радиомачт. На одной светился яркий огонь, а ниже его мерцали еще несколько светильников. Невдалеке от дороги разглядели замаскированные землянки, из труб валил дым, ветром его рвало и быстро разносило.