Головин, Авакьян и Шелавин, хотя и командовали взводами, своего мнения не высказывали.
Заключил обсуждение Визгин:
— Внезапность утрачена. Мы скрытно никуда уже не подойдем. Приказываю операцию прекратить.
Ясно было одно: на мысе Пикшуев снова немцы. Враг неусыпно следит за всем, что происходит в Мотовском заливе.
Глава XX
Командующий приказал повторить операцию на Мотовский берег.
Начальник разведотдела Визгин и его заместитель Добротин решили поставить во главе группы опытного командира Шелавина. Вторую группу поручить Синцову. Он — спокойный, рассудительный, горячку не порет.
В отряде был теперь новый военком — старший политрук Дубровский. Он произвел на всех хорошее впечатление. Решено было послать и его. Пусть набирается боевого опыта.
Тринадцатого марта в двадцать один час группы на двух «охотниках» вышли на боевую операцию.
В начале двенадцатого ночи на малой скорости стали приближаться к берегу южнее Пикшуева, где собирались высадить группу Шелавина. До берега оставалось примерно полтора кабельтовых, когда наблюдатели заметили пятерых лыжников. Шли они в южном направлении, в сторону губы Лица. Катера повернули к Рыбачьему, удалились из видимости и легли в дрейф.
Через час вернулись к месту высадки. На этот раз ничего настораживающего на берегу не заметили. За пять минут группа высадилась на сушу. Катер отошел мористее. На материке и в море все было спокойно.
Катера пошли к Могильному.
Вихрила пурга. Береговая полоса просматривалась плохо. Подходили к месту высадки по расчету, на ощупь. Ручаться, что причалили точно в назначенное место, никто не мог.
По трапу спустились младший лейтенант Синцов, старшина Тарашнин, помкомвзвода Чинговатов, разведчики Даманов, Широков, Шерстобитов. На берег сошли двенадцать человек.
Катер походил вдоль берега часа полтора, понаблюдал за обстановкой. Сигналов от разведчиков не поступало. Они растворились в снежной круговерти.
Синцов вел людей, поглядывая на компас.
Наткнулись на линию телеграфных столбов. Провода гудели — значит, были под током. Вдоль опор немецкие связисты натоптали торную тропу. Пересекать тропу не стали, сделали крюк влево, по-заячьи попетляли, попался незаснеженный скат сопки, сняли лыжи, прошли по камням, чтобы не оставлять своих следов.
Шли по азимуту. По времени и по пройденному пути прикинули, что Титовская губа должна быть недалеко. Выбрали для привала пологую северную сторону, посчитав, что немецкие посты или точки могут прятаться только по южным, укрытым от наблюдения с Рыбачьего и защищенным от пронизывающих морских ветров скатам. Лыжами нагребли снегу, зарылись в ячейки.
Небо посветлело, буран утих, заснеженные сопки порозовели от восходящего солнца. На соседнем склоне сопки заметили струйку дыма, она поднималась из чуть различимой на снегу трубы. Сообразили что к чему. Около трубы появился немецкий солдат. Под-снегом оказалась землянка.
Стало совсем светло. Теперь отчетливо просматривался узел немецкой обороны, С моря он был прикрыт сопкой. Разведчики, сами того не ведая, попали в ловушку. Теперь не только уйти, даже встать было нельзя.
Командир группы приказал лежать, не шевелиться, ждать, пока стемнеет. Под покровом ночи можно будет скрытно отойти. Около восьми часов обитатели землянки начали выходить на улицу. Дым теперь тянулся чуть ли не из десятка труб.
За колючей проволокой немцы расхаживали в полный рост, говорили громко, хохотали.
Разведчики лежали в снегу. Случилось так, что ночью командир группы Синцов оказался на левом фланге, а политрук Тарашнин на правом. Разговаривать между собой они могли только по цепи разведчиков. Ребята, наблюдая за немцами, ворчали:
— Сами себя в западню засунули: ни вздохнуть, ни охнуть, ни встать, ни поползти!
— Живут, гады, в тепле! На улицу выходят раздетые, будто распаренные.
— Ржут как застоялые жеребцы!
Тарашнин, самый старший из группы, опытный в житейских делах, приструнил ребят, шикнул, чтобы не очень-то болтали. Обнаружат немцы — тогда не избежать беды.
Немцы, видно, позавтракали и, одевшись в шинели, ушли по тропе в восточную сторону, потом вернулись с плахами и брусьями. Другие в белых халатах ушли по дороге к мысу Могильному. Из строения, похожего на обмурованный камнем блиндаж, вышел солдат с овчаркой на поводке и скрылся за выступом скалы.
В час дня, после обеда, немцы высыпали на улицу, закурили. У разведчиков засосало под ложечкой.
С Рыбачьего, со стороны Эйны, донеслись взрывы бомб, через три-четыре минуты оттуда пролетел «юнкере» и зашел на посадку куда-то за Титовкой. Через некоторое время этим же курсом прошел второй самолет, но летел он на малой высоте, буквально на бреющем. Ушел на снижение туда же, куда и первый.