— Эй, шпынь! — Отвлекшийся на ругань Митрий вдруг почувствовал сильный толчок в бок. Обернулся, увидев перед собой знакомого парня Онисима Жилу — смешного, круглолицего, лопоухого. Судя по задиристому взгляду, Онисим был настроен решительно:
— Ты чего это, гнида пучеглазая, на нашем месте вертишься? Небось, украсть что задумал?
Вообще-то на посаде Онисим считался отроком трусоватым и так расхрабриться мог только с чужим, и то при наличии поддержки.
— Но-но! — Митрий вскинул глаза. — Ты что, Онисим, на своих-то, ровно пес худой, кидаешься?
— На своих? — Жила сузил глаза, присмотрелся. — Тю! Никак, Митька Умник! А я-то смотрю — похож. Говорили, ты в бега подался! Врали, что ль?
— Конечно, врали, — деланно хохотнул Митрий. — Я-то — вот он. Куда там в бега?
— Ну-ну… — Онисим Жила высморкался. — Эк и грязен ты! Поди, бедствуешь?
Подобный вопрос Митьку насторожил. Не такой был человек Онисим, чтобы запросто так, без своей выгоды, интересоваться чьей-то там жизнью.
— Угадал, бедствую, — нарочно вздохнув, Митрий поник головою. — Коровенку за недоимки свели, Василиска сестрица к родичам на Шугозерье подалась. Один и остался… Иногда и куска хлебушка во рту не пребудет.
Сказал и выжидательно посмотрел на собеседника — как-то тот отреагирует? Онисим осклабился и покровительственно похлопал отрока по плечу.
— После вечерни подходи на Романицкую, поговорим. Может, и разживешься хлебушком.
— Приду, — обрадованно похлопал ресницами Митрий. — А где тебя там ждать-то?
— Да хоть у церкви. Я к тебе сам подойду, не думай.
А Митрий и не думал, знал — не так просто позвал его Онисим, явно не для хорошего дела.
— Да, — отвалив в сторону, на ходу оглянулся Жила, — а дружок твой, Пронька Сажень, где?
— Давненько уж его не видал.
— А то б и его привел… Нашлось бы дело. Ну, ин ладно…
Махнув рукой, Онисим Жила свернул в междурядье, где — как правильно догадался Митька — его дожидалось человек с полдесятка. Все молодые да хитроглазые. Шпыни — одно слово. И зачем им Митька Умник понадобился?
— А, вечером и узнаю! — Усмехнувшись, Митька покинул площадь и, свернув на одну из нешироких улочек, зашагал к Вяжицкому ручью.
После обеда, как и уговорились, встретились с Иванкой на постоялом дворе.
— Тимофей Рука-то, верно, там, на ручью, и живет, — доложил информацию Митрий. — Мужик дельный, ни в чем таком не замечен. Должен ему был Узкоглазов иль нет — вызнать не удалось, однако узкоглазовские людишки на двор к Тимофею не заходили, вообще, похоже, они и не приятельствовали вовсе — Тимофей с Узкоглазовым.
— Коли так, странно, — помощник дьяка пожал плечами. — С чего бы это Тимофею Руке давать взаймы малознакомому человеку, пусть даже небольшие деньги? Ты же говоришь, они не общались?
— Не общались, — кивком подтвердил Митрий. — Я всех дворовых порасспросил. Они как раз ворота чинили, так я…
— Обожди-ка с воротами. — Иван прищурил глаза. — Больно уж вид у тебя хитрющий. Еще чего вызнал?
— Да не сказать, что вызнал, — ухмыльнулся отрок. — Однако придумка одна есть.
— Ну-ну, давай выкладывай свою придумку! В чем суть-то?
— А в Тимофея Руки доме. Не в доме даже — в усадьбе.
— И что с ней?
— А она самая дальняя, да деревьями густо-густо обсажена, да кустами непроходимыми… Там и днем-то темно, не то что ночью. Одно слово — Собачье устье.
— Так-так… — Иван вдруг улыбнулся. — Так, ты думаешь, Узкоглазову было все равно, куда послать Прошку, лишь бы на ночь глядя, лишь бы местечко оказалось поукромнее, так?
— Так. Ты еще и то уразумей, Иване, что Узкоглазову убивца того еще на то местечко надобно было вызвать. А убивец-то непрост — ишь, с самострелами.
— Верно мыслишь, Димитрий, верно. Значит, убивец тоже это местечко знал — и засаду устроил. Как успел только, а? Хотя, постой, сам отвечу… Прохор встретился с Узкоглазовым днем… Что ж, время было. Чувствую, Митрий, наше предположение верное — Прохора должны были убить именно из-за таможенника, больше-то ничего такого наш кулачный боец и не знал. Итак… — Иван возбужденно поставил в центр стола глиняный кувшин сбитня. — Вот — Платон Узкоглазов. Вот — покойный инок Ефимий, таможенник, честный и благочестивейший человек. — Помощник дьяка поставил рядом с кувшином деревянную миску, а рядом с ней положил еще и ложку. — Это Прохор. Значит, получается, что Ефимий чем-то мешал Узкоглазову и тот нанял Прохора и убийц… или убийцу… возможно, того самого… Ты чего глазами хлопаешь, Митрий?