Наивно веря в здравый смысл, я без толку проторчал четыре дня возле штаба вместе с полусотней иных добровольцев, в основном опытных боевых офицеров. Эти матёрые волчары, имеющие за плечами годы службы, не один десяток боёв и побед, теперь неприкаянно слонялись и напрочь не понимали такого отношения. Благо относительно тёплые дни и ночи начала лета позволяли кое-как перекантоваться на земле у костров. Более того, день ото дня число невостребованных добровольцев росло. И ладно бы, у местных дела шли хорошо, но фронт трещал по швам, а в батальонах даже намёка не имелось на организацию. Познакомившись и пообщавшись со всеми добровольцами из России, я согласился с общим мнением, что здесь мы на хрен никому не нужны. По непонятной причине интерес к нам напрочь отсутствовал, и все добровольцы ощущали себя униженно просящими бедными родственниками. Впечатление особенно усиливалось, когда нам во двор раз в день выносили бак с пустой холодной перловкой на донышке и несколько чёрствых буханок серого хлеба.
Гнев и раздражение переполняли меня и сдерживались с трудом. Дебилы! Отвергать помощь опытных ветеранов, добровольно прибывших во имя идеи на самый опасный участок фронта, – высшая степень кретинизма! Сначала я предположил, что лично мы не пришлись ко двору, но, насмотревшись на здешние порядки, я понял, что такое отношение к добровольцам-россиянам повсеместно.
И парадокс заключался в том, что местные ополченцы в основной массе оказались никудышными вояками. Все они пришли с гражданки, и большинство даже в армии не служили. Изредка попадались сержанты или рядовые запаса, которых сразу ставили на отделение или даже на взвод. Тоесть вся здешняя организация ополчения основывалась на понятии «свой-чужой», а назначения на должности определялись исключительно по знакомству, связям и степени родства. Если ты местный, а тем более родич – командуй, а коли приезжий, то быть тебе рядовым во веки веков. Тоесть в сложнейшей обстановке в армии повстанцев господствовали не здравый смысл, дисциплина и устав, а личные связи, традиции и обычаи. Не удивительно, что в основном командовали ополчением всевозможные проходимцы и аферюги, за малым исключением. Естественно, такой руководящий междусобойчик приводил к огромным боевым и не боевым потерям. Я слышал от очевидцев и видел сам, как из-за тупости невежественных самодуров гибли опытные бывалые офицеры, сидящие без оружия рядовыми в окопах и за баранками грузовиков, назначенные минёрами или водителями.
Поразительно то, что и своих местных ополченцев такие горе-командиры не жалели. Дураку понятно, что у новобранца боевого опыта – ноль, а их сразу бросали в бой, по сути, заставляя учиться воевать под пулями. Я с искренним сожалением смотрел на этих несчастных новичков, представляющих собой жалкое зрелище. Без преувеличения, некоторые из них понятия не имели, с какой стороны браться за автомат.
Так в ожидании хоть какой-то ясности началась вторая неделя моего пребывания на Донбассе. Привычка быстро осваиваться в любых условиях и коллективах не подвела и на этот раз. Несмотря на то, что беспорядок и неразбериха зашкаливали, меня перестал коробить здешний бардак.
Нет, вру. Некоторые моменты всё-таки не могли не покоробить. Я долго про себя матерился, когда узнал, что многими ротами и батальонами командуют известные местные уголовники и осуждённые преступники. Да что там говорить за батальоны, когда некоторое время всю разведку ДНР возглавлял некий Андрей Фадеев («Старый») бандит-рецидивист с руками по локоть в крови предпринимателей, у которых он пытками вымогал деньги, ценности и грабил дома. В прошлой реальности по его приказу на трассе его боевики останавливали понравившиеся машины, из которых буквально выкидывали владельцев. Эти же бандиты вовсю хозяйничали на городских и частных АЗС, грабили склады и частные магазины.
Одним словом, в Славянске негодяи и дураки не переводились, а если и переводились, то только с повышением, и потому в целом славянское ополчение представляло собой неопытный сброд, возглавляемый неграмотными и бездарными командирами. Вполне допускаю, что во многом эта бордадель была связана с чрезвычайной ситуацией и политическим хаосом, но в большей степени зависела от повальной коррупции и невежества руководства. Тот самый случай, когда рыба гниёт с головы.