Выбрать главу

Оставив позади тревожный и озабоченный свет московских окон и беспокойную суету улиц, глубоким вечером я выбрался из автобуса в сумеречном пригороде. Нужный мне дом находился в дачном посёлке, к которому вплотную подступила новостройка. Необитаемое строение носило следы осеннего запустения, однако по виду показалось ухоженным и крепким. Старый сад скрывал расположенный в глубине участка дом, почти не видимый со стороны проулка. Соседние дачи тоже пустовали. Не сезон. Я открыл висячий замок на калитке, осторожно зашёл на участок и обошёл засыпанную листьями территорию, оглядев закоулки.

Внутри дома также царили темнота и холодное безмолвие. Я наскоро осмотрел комнаты. Потом проверил второй вход через застеклённую веранду, немалую часть которой занимала дровяная поленница. Набрав охапку дров, я немного подумал и положил их обратно. Топить печку среди безлюдных дач равносильно крику: «я здесь, идите все сюда». Облюбовав небольшую комнатку за печкой, я наскоро перекусил бутербродами, и, не придумав ничего лучшего, прямо в одежде и обуви растянулся на промятом диване и накрылся толстым ватным одеялом в надежде заснуть.

Из чуткой полудрёмы меня выдернул слабый посторонний звук. Осторожно поднявшись, я замер, превратившись в слух. Через минуту тревожного ожидания звук повторился. Со стороны крыльца донеслось едва слышное звяканье, будто кто-то снаружи пытался потихоньку открыть внутренний запор. И вряд ли это был мой приятель.

Прихватив рюкзачок, я на цыпочках начал пробираться к веранде. Однако и там через застеклённую дверь в светлой темноте я увидел неясный контур человеческой фигуры. Осознание попадания в ловушку и отчаяние придали сил. Я ещё давеча приметил в углу потемневшую от времени и работы лопату, и, когда в проёме двери возникла фигура чужака, со всей дури приложил её по башке. Незнакомец шумно рухнул, а я через открытую дверь метнулся в осеннюю темень. Перемахнув через перила веранды, я бросился к забору, подтянулся, перекинул ногу и уже почти перевалился, когда вместе с глухими щелчками выстрелов почувствовал сильный удар в руку, затем прилетело в спину и в правый бок. Невидимая во мраке земля сильно ударила по голове, которая взорвалась болью. Рот наполнился солёной кровью. Вспыхнула темнота, потом мелькнул свет, потом непонятный шум, потом я сверху увидел себя, лежащего в реанимации, опутанного проводами и трубками. Весьма, доложу вам, курьёзная ситуация.

Эти воспоминания периодически прерывали медсёстры, реже врачи. Они подходили к койке, что-то подкалывали, вливали и подклеивали, перевязывали, меняли пакеты с растворами, уносили пластиковые сборники с мочой, протирали спиртом спину, задницу и ноги, тыкали фонендоскопами, заглядывали в экран монитора и в зрачки, что-то записывали, перебрасывались короткими фразами и уходили.

Вот так день за днём прошла неделя.

Всё изменилось вдруг, когда после смутного ощущения чужого присутствия, в центре палаты появился мальчишка лет тринадцати-четырнадцати с чёрными длинными кудрявыми волосами, правильными чертами лица и пронзительными глазами. Его обтягивающая одежда глубокого чёрного цвета с едва заметными блёстками выглядела вызывающей. Он по-хозяйски расположился в вычурном кресле посреди палаты и в упор уставился на меня. Не на моё тело, а именно на меня, болтающегося под потолком.

– Ну, и долго ты собираешься так прозябать? – мальчишка откровенно меня подкалывал, но делал это как-то добродушно, необидно.

– Будто это от меня зависит, – слегка огрызнулся я, вернее подумал, поскольку огрызаться мне было нечем.

– А, от кого, позвольте спросить? – в бесстрастном голосе прозвучало искреннее удивление.

– Не знаю, во всяком случае, не от меня. Вон моё туловище еле-еле выживает, и меня в себе удержать не может, – я не шуточно разозлился на наглого мальчишку, привычно окинул взглядом пространство, и тут до меня дошло, что вокруг прекратилось всякое движение. В капельнице повисла оторвавшаяся капля. За окном в воздухе застыли в полёте голуби. В коридоре замерла медсестра с поднятой в шаге ногой.

– Вот так всегда, – проворчал мальчишка тоном наставника, – сами натворят не пойми чего, а потом вопят: «от нас ничего не зависит!». И, когда же вы двуногие, безрогие и бесхвостые поймёте, что всё на свете взаимосвязано и взаимозависимо. Порхаете беспечными беспорядочными бабочками и не пытаетесь хоть немного попользоваться данным вам разумом.