Рейфорду такая чувствительность была в новинку. До исчезновения жены и сына годами он вообще не плакал, считая сентиментальность слабостью, которая не к лицу мужчине. Но после того как начались исчезновения, он видел множество плачущих мужчин. Рейфорд уже убедился, что это глобальное явление было восхищением Церкви Христовой, но для оставленных оно стало катастрофой.
Даже для них с Хлоей, которые, благодаря этим событиям, стали верующими людьми, ужас утраты близких был настоящей мукой. Случались дни, когда Рейфорд так сильно чувствовал горе и одиночество из-за потери жены и сына, что задавал себе вопрос, в состоянии ли он жить дальше. Как же он мог быть таким слепым? Как муж и отец Рейфорд оказался полным банкротом!
Брюс был мудрым советником. Он тоже потерял жену и детей, но на нем, в отличие от других людей, лежала еще обязанность приготовиться к приходу Христа. При поддержке Брюса и благодаря помощи находящихся в этой комнате друзей Рейфорд почувствовал, что еще в состоянии жить. Он даже настроился на большее, чем просто выживание. Он начинал верить, что он — и все они должны действовать, хотя бы и с риском для жизни.
Все сомнения и колебания капитана улетучились, когда Брюс Варне, наконец, заговорил. Молодой пастор сжал губы, чтобы они не дрожали, глаза его блестели.
— Я должен сказать вам, — начал он, наклонившись вперед и собравшись с духом, — что в последние дни я все время смотрел передачи Си-эн-эн. Рейфорд, вы сказали мне, что не слышали последних новостей. А вы, Хлоя?
Она отрицательно покачала головой.
— Но вы-то, Бак, узнаете обо всех заявления Карпатиу, как только их оглашают?
— Только не сегодня, — ответил Бак. — Сегодня я добрался до офиса только к концу дня и совсем ничего не слышал.
Брюс снова нахмурился, на лице появилась извиняющаяся улыбка.
— Пока это не самые тревожные новости, — сказал Брюс. — Но я чувствую огромную ответственность за всех вас. Конечно, я руковожу этой церковью, но это такая малость по сравнению с моими исследованиями пророчеств. Дни и ночи я провожу в сосредоточенном изучении Библии и комментариев к ней. Я чувствую, что Бог призывает меня послужить Ему…
— Бог призывает послужить? — эхом отозвался Рейфорд.
Неожиданно для всех Брюс разразился слезами. Хлоя перегнулась через стол и взяла его руку в свои, Рейфорд и Бак дружески похлопали его по плечу.
— Это так тяжело, — произнес Брюс, с трудом подыскивая нужные слова. Я хочу сказать, что дело не во мне, а в вас, во всех тех, кто приходит в церковь. Все мы травмированы. Все утратили истину. Все — потерянные люди.
— Но теперь-то мы обрели ее, — сказала Хлоя, — и Бог использовал для этого вас.
— Да, но меня переполняют противоречивые чувства, так что я совершенно не представляю, что буду переживать в следующую минуту, — продолжал Брюс. У меня большой холодный дом. В нем так пусто и одиноко, что частенько я даже не прихожу туда на ночлег. Иногда я так долго и напряженно работаю, что тут же, на месте, и засыпаю, и прихожу домой только для того, чтобы принять душ, сменить белье и снова вернуться сюда.
Рейфорд огляделся по сторонам. Он чувствовал себя неловко. Если бы такой оборот принял разговор с кем-либо из его товарищей по работе, он тотчас предложил бы ему сменить тему, обратиться к тому, из-за чего собственно и собрались. Но Брюс был человеком особого сорта. Он всегда общался с людьми в своей собственной манере, как и когда находил это возможным или нужным.
Брюс всех задел за живое. Они расслабились, откинулись на спинки стульев. Когда пастор заговорил снова, голос у него все еще был хриплый:
— Я чувствую, что на меня возложено тяжкое бремя. Одна из моих прошлых ошибок состояла в том, что я не читал Библию ежедневно. Я был так называемым освобожденным христианским служителем и производил на всех впечатление глубоко верующего человека, но не придавал серьезного значения изучению Библии. Теперь мне этого очень не хватает.
Наконец-то у Бака появилась возможность разобраться в самом себе. Он очень хотел понять все то, что Бог пытался внушить ему в течение многих лет. И это, помимо Хлои, было еще одной причиной, по которой он не стал возражать против перевода в Чикаго. Он захотел стать прихожанином этой церкви, захотел слушать, как Брюс изъясняет Библию, захотел приходить сюда всякий раз, когда двери были открыты. Он хотел погрузиться в прозрения и уроки Брюса в качестве члена этой небольшой группы. Конечно, у него была своя работа, он писал большие статьи, но высшей целью ему стало теперь представляться научиться слушать и понимать Бога. Все остальное — лишь средства для этой цели.