— А ну-ка, ну-ка… — Лейтенант поставил регулятор мощности на минимум, вскинул излучатель к плечу, прицелился в крупный камень шагах в тридцати, у противоположной стены пещеры, и плавно нажал на спуск.
Сверкнул синий луч, что-то коротко зашипело… и через секунду камень рассыпался в пыль.
— Да-а… — протянул Велга, опуская оружие стволом вниз. — Эта штука похлеще гиперболоида будет!
— Что такое гиперболоид? — заинтересованно осведомился Хельмут.
— А, извини, я и забыл, что ты Толстого не читал…
— Толстого я читал, — обиделся Дитц. — За кого ты меня принимаешь? «Война и мир» — великая книга и…
— Нет, что другой Толстой. Не Лев. Однофамилец, понимаешь? В нашей литературе три Толстых и все…
— Да понял, понял.
— Так вот, гиперболоид — это фантастическое оружие, описанное Алексеем Толстым в романе «Гиперболоид инженера Гарина». Оно стреляет… э-э… концентрированными особым образом лучами света, и свет этот прожигает все, что угодно.
— А чем стреляет ваше оружие? — обратился Дитц к Стане.
— M-м… особо заряженные элементарные частицы… это сложная физика. Я и сама не очень понимаю, а уж вам и вовсе…
— Ясно. Не доросли, значит.
— Брось, Хельмут, — вмешался Велга. — Я вот, например, тоже не очень хорошо понимаю принцип действия радио или, скажем, телефона, но с удовольствием пользуюсь и тем, и другим.
Дитц в задумчивости подбросил несколько раз на ладони камушек, зашвырнул его в черный зев тоннеля и сказал:
— Наверное, ты прав. Какая разница, известен мне или нет принцип действия излучателя? Главное, я знаю, что он намного мощней наших автоматов и даже «МГ» Майера. Что ж, хорошо, что он у нас есть. Послушайте, Стана, а если поставить регулятор на максимум и не отпускать курок, на сколько хватит заряда?
— На две минуты.
— По-моему, очень даже неплохо. — Дитц повернулся к Велге. — Как думаешь, кому его доверить?
— Я думаю, Малышеву, — чуть подумав, ответил тот — Он таежник, бывший охотник, отличный стрелок и вообще человек очень бережливый. Просто так заряд не истратит — только по делу. Михаил!
— Я, товарищ лейтенант! — Малышев мгновенно проснулся и сел, растирая лицо пятерней.
— Иди-ка сюда.
Таежник неожиданно легко для своих внушительных размеров поднялся на ноги и как-то сразу очутился рядом.
— Вот, Михаил, — Велга протянул гиганту излучатель. — Это оружие мы решили доверить тебе, как самому меткому и бережливому… На сколько он бьет? — спросил он пленницу.
— Эффективный огонь от пятидесяти до трехсот метров. Потом луч слабеет пропорционально расстоянию, — ответила Стана.
— Триста метров, — повторил Велга. — Хорошо.
Смотри, вот это предохранитель, это спуск, а это регулятор мощности. Максимум. Минимум. Справишься?
— Справлюсь, товарищ лейтенант, не сомневайтесь! — Михаил принял излучатель и ласково похлопал оружие по прикладу. — Знатный дробосрал!
— Как, как?! — поперхнулся смехом Велга. — Это что за слово такое, Миша?
— А, это у нас так в деревне говорили про горе-охотников: «Из английского дробосрала на три метра с подскоком в сарай, глядишь, и попадет». — Малышев скорчил уморительно серьезную рожу и на полусогнутых сделал три неуклюжих прыжка, карикатурно целясь в воображаемый сарай.
Велга и Дитц расхохотались.
— Из английского… — задыхаясь, переспросил Александр. — Как там бишь его?
— Дробосрала, — охотно подсказал Малышев.
— Ой, не могу… А почему… ха-ха-ха… почему… ой!., почему английского-то, Миша?!
— Так ведь когда мужики наши после империалистической и революции домой возвращались, у многих английские карабины были. На редкость дерьмовое оружие, товарищ лейтенант. С нашей трехлинейкой, к примеру, ни в какое сравнение не идет. Вот и дали им, этим карабинам, такое, с позволения сказать, название: «английский дробосрал».
— Да… — отсмеявшись, отметил Велга. — На три метра с подскоком… Надо же! Это надо запомнить — может, и пригодится когда… в воспитательных целях.
— Ты надеешься вернуться на Землю? — почему-то спросил Дитц.
— Что? Не знаю… Надеюсь, наверное. Понимаешь, все это, — он обвел широким жестом пещеру и спящих в большинстве своем солдат, — как бы понарошку. Вроде как сон или декорации к какому-то безумному спектаклю. Льется кровь, товарищи гибнут, а я… а я все никак не могу проснуться по-настоящему.
— Это все твоя мятущаяся пресловутая славянская душа, — безапелляционно заявил Хельмут. — Я вот, например, надеюсь вернуться и со всей своей железной арийской волей и рациональным образом мыслей сделаю все, чтобы мои надежды стали реальностью и… Ты чего ржешь, а? Ну чего ты ржешь, спрашивается?!