– Наш народ, – рассказывал он, – да и свароги из других племен издревле приносили сюда своих больных, когда лекари не могли помочь. И многие выздоравливали, проведя здесь несколько дней или недель.
– Это хорошо, – мрачно заметил на это Майер. – Значит, есть шанс умереть здоровыми.
– Типун тебе, – проворчал Вешняк. – Лично я умирать не собираюсь. Мне, знаешь ли, еще родную Рязань повидать охота.
– В Рязани грибы с глазами! – тут же выдал древнюю дразнилку Валерка Стихарь.
– Тьфу на тебя, – беззлобно сплюнул Вешняк.
– Как это «грибы с глазами»? – изумился маленький Руммениге. – Почему с глазами?
– Не обращай внимания, – усмехнулся Михаил Малышев. – Это такая старая подначка для рязанцев. Мне дед мой рассказывал. Говорят, что Александр Меншиков, знаменитый министр царя Петра Первого, будучи сам из простого народа, однажды в рязанских лесах по пьянке пошел собирать грибы. А перед этим хвастался, что он опытный грибник и наберет больше всех! Ну, он там грибы эти не один собирал… Были с ним и вельможи всякие, и дворяне, и слуги, разумеется. Натурально, пьяные все до изумления, кроме слуг. Пока по лесу ходили–бродили, половина заблудилась, половина потерялась, – долго их потом челядь выискивала по кустам да оврагам, а пару–тройку, говорят, так и не нашли. А сам Алексашка уснул под елкой, да и проспал всю грибную охоту – ни одного гриба не нашел! Царь Петр, когда про это узнал, долго смеялся над своим министром, а Меншиков возьми и скажи: «Да в этой Рязани, государь, грибы с глазами!» Мол, видят грибы человека, который их ищет, и прячутся от него. Отсюда поговорка и пошла.
– Вранье все, – усмехнулся Вешняк. – Самая что ни на есть нахальная брехня. Не так все было.
– А как? – жадно спросил Шнайдер.
– Был такой на Руси в четырнадцатом веке святой человек – Сергий Радонежский. Тот самый, который благословил на решающую битву с татарами Дмитрия Донского и даже отдал ему в помощь двух своих мона–хов…
– Ослябю и Пересвета, – вставил шустрый Стихарь.
– Да, – кивнул сержант, – Ослябю и Пересвета. Но не о них речь. Однажды Сергий был под Рязанью в одном из мужских монастырей с этой… как бы это сказать… ну, вроде как с инспекторской проверкой, если по–современному. И вот, прогуливаясь как–то в окрестностях монастыря, он заметил на дороге подводу с грибами, которая направлялась в монастырь из ближайшего леса. Сергию захотелось посмотреть, какие грибы в Рязани. Он подошел к подводе и стал эти самые грибы ворошить и разглядывать. Разгреб верхний слой и вдруг увидел, что на него из самой гущи грибов смотрят синие девичьи глаза с во–о–от такими ресницами. – Тут Веш–няк многозначительно замолчал.
Стихарь прыснул в кулак.
– Не понял, – честно признался Руммениге.
– Да это они так девок в мужской монастырь провозили, дубина! – не выдержал Валерка. – Под грибами прятали!
Шнайдер захохотал.
– А что же этот… как его… Сергий? – серьезно спросил Оскар.
– А Сергий Радонежский только и смог сказать: «В Рязани грибы с глазами! Их едят, а они глядят». И отпустил подводу с богом, – улыбаясь, ответил Веш–няк.
– Молодец святой! – восхитился рыжий Курт. – Не заложил!
Так за разговорами да шутками проходило время этого в общем–то не слишком трудного похода.
Постепенно люди стали замечать, что все чаще и лучше понимают друг друга и без «переводчика», хотя каждый продолжал говорить на своем языке.
Сей факт радовал и удивлял одновременно. Удовлетворительного объяснения этому не находилось, разве что какие–то неизвестные свойства самого прибора, который все называли «переводчиком» и только Валерка Стихарь «толмачом», способствовали скорейшему пониманию чужого языка.
Утром четвертого дня, после завтрака, Митта достал из–за пазухи какую–то бумагу, развернул и расстелил ее на полу и подозвал командиров.
– На этой карте–схеме, – неторопливо начал он, – показано примерное местонахождение Милосердия Бога, подходы к нему, возможная охрана, ну и все прочее, что вам полезно будет знать. Я вам сейчас все подробно разъясню, потом доведу до места, и дальше вы будете действовать сами. Здесь уже совсем близко.
Дитц и Велга склонились над схемой, остальные придвинулись ближе.
– С поверхности земли, – рассказывал Митта, – в Хранилище силой не проникнуть. Там большое селение, крепость и много воинов – вас просто перебьют на подходе. Хитростью? Мы не смогли придумать такую хитрость. Но зато отсюда, из–под земли… Смотрите, вот здесь вы сядете в надувные лодки и по подземной реке доплывете до этого вот места…
– Стоп, стоп! – прервал его Велга. – Какие еще, к черту, лодки, да еще и надувные? Откуда лодки?
– Лодки у нас с собой, – терпеливо объяснил сварог. – Они нужны, потому что иначе до главного коридора не добраться. Я с вами поплыть не смогу – течение очень сильное, и обратно не выгребешь, то есть и для вас обратной дороги не будет, когда доберетесь до места.
– Хороша перспективка! – присвистнул Валерка Стихарь.
– Ну–ну! – коротко глянул на него Велга. – Мы знали, на что шли. Давайте дальше.
– Вот здесь река делает плавный поворот, течение замедляется, и лодки вынесет прямо к естественному причалу – небольшой каменной площадке, на которую легко высадиться. С нее уже не очень трудно взобраться по стене до вот этого лаза. Он довольно узкий, но потом расширяется и выводит вас в коридор… В главный ко–ридор. Тут уже охрана. Не знаю, сколько их, но не думаю, что очень много – основные силы снаружи, потому что никто не ждет нападения отсюда. Вообще–то нападения и снаружи не ждут, а охрана скорее просто дань древней традиции. Но они вооружены настоящими винтовками и могут начать стрельбу. Так что вам придется действовать по обстоятельствам и уповать на внезапность и удачу.
– Так, – сказал Дитц, внимательно изучая карту. – А потом?
– А потом, когда захватите Милосердие Бога, дело ваше. Сможете диктовать свои условия кому захотите. Для нас главное, чтобы свароги снова обрели Милосердие и воспользовались им, для вас – вернуться домой. Какие тут могут быть вопросы? Одним концом главный коридор упирается в Хранилище, другим выходит на поверхность.
– Что ж, – подытожил Велга, складывая карту и пряча ее в планшетку, – до реки, надеюсь, вы нас доведете?
– Обязательно. И до реки доведем, и лодки сами надуем. Я только вот одного боюсь…
– Пленница вам будет мешать в бою. Оставили бы вы ее здесь – обуза ведь. А мы вам ее потом вернем. Слово даю.
– Что это вам всем наша прекрасная пленница покоя не дает? – подозрительно осведомился Хельмут. – Сначала Арум, теперь ты… Нет уж, с нами пойдет. А захочет жить, мешать не станет, потому как если станет – пристрелю, сучку, самолично и без предупреждения. Все поняла, сержант?
Стана с молчаливой ненавистью кивнула головой.
– Э–э… – подал голос Майер. – А можно вопрос?
– Сколько угодно, Руди, – кивнул Дитц. – Очень бы хотелось знать, куда выводит эта подземная река потом, за нужным нам поворотом? Это я на тот случай спрашиваю, если нам придется удирать.
– Хороший вопрос. Но, увы, мы этого не знаем, – виновато сказал Митга. – Никто не проплывал по реке до конца. Точнее, попытки были, но те, кто пытался, обратно не вернулись.
Отряд, проверяя оружие, встретил это сообщение молчанием.
Прощание не затянулось. Люди разместились в двух больших надувных лодках и отчалили в неизвестность.
Больше всего это напоминало чудный полет во сне. Подземная река быстро и почти бесшумно несла лодки сквозь толщу гор. Свет факелов не мог пробиться дальше чем на десяток метров, и этот полет во мрак вызывал чувство какого–то жутковатого восторга, от которого холодело в груди и слегка дрожали руки.
Так прошел час, а потом река стала все больше забирать влево (первыми это заметили Карл Хейниц и Петр Онищенко, сидевшие на руле каждый в своей лодке), русло ее заметно расширилось, а течение замедлилось.