— По пути домой вы купили в круглосуточном магазине самообслуживания бутылку коньяка «Нао» емкостью 0,25 литра, стоимостью 450 кредитов, и две пачки сигарет марки «Звезда» стоимостью 50 кредитов каждая.
Не знаю, что там мне вкололи, но изнутри поднималось глухое раздражение. А шаги он не посчитал? От работы до дома? Ещё и про сигареты напомнил, гад.
— Гхм, — доктор словно уловил моё состояние. — Я попрошу вас заканчивать побыстрее. У меня график. А Донникова надо обследовать на предмет психической вменяемости.
— Да, конечно, — следак покосился на доктора. — Так вот, при возвращении домой вы застали там вашу сожительницу, Веселову Марину Игнатьевну и вашего сослуживца Шлемова Дмитрия Александровича…
Шлемов… МРАЗЬ!!!
— Сидеть! — мне в грудь уперлись два ствола «АКС», в плечо вонзилась новая игла, и тело свела дикая судорога. Чтоб вас всех!..
— У вас очень высокий уровень агрессии, Алексей Витальевич, — Гомзяков внимательно наблюдал за моими мучениями. — Просто удивительно, что служба психологической безопасности столько лет оставляла это без внимания. Так вот, я продолжу. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, вы затеяли драку, в ходе которой нанесли Шлемову Дмитрию Александровичу тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни и здоровья. Веселовой Марине Игнатьевне вы нанесли побои и словесные оскорбления, её жизнь и здоровье вне опасности. Ваша бывшая сожительница вызвала службу безопасности, при задержании вы оказали жестокое сопротивление, нанеся сотрудникам повреждения средней тяжести. Это вы помните?
Я медленно перевёл взгляд с белого потолка на него. Судорога отпустила примерно на середине этой речи. Алкогольное опьянение… Это не помню. Я хотел выпить, но не пил. А Шлема я почти грохнул… Чёрт…
Жаль — не добил.
Лучше вышка с моральным удовлетворением от сделанного, чем почти пожизненное с мечтами о восстановлении справедливости.
Следак мой взгляд понял по-своему.
— Ну что ж. Я так понимаю, без адвоката вы отказываетесь отвечать на вопросы?
Снова кивнул. Отказываюсь. Потому как вляпался по горло. Побои — ерунда, а вот недобитый Шлемов и сопротивление при задержании — это дрянь. Средней тяжести… Руки-ноги поломал. Наверное. Хорошо — не убил. Парни-то не при чём. Работа у них такая.
Гомзяков убрал блокнот.
— Это не последняя наша встреча, Алексей Витальевич. Как понимаете, я вас не допрашивал, просто пояснил вам ситуацию. Допрос состоится, как только разрешит ваш лечащий врач и будет готово заключение о вашей психической вменяемости. Так что не прощаюсь, — он изобразил улыбку. — До скорой встречи.
Следак вышел из камеры, а охранники, по знаку доктора, надели на меня наручники, подняли и повели на осмотр.
Осмотр ничего хорошего не принёс. Многочисленные побои, на груди глубокие порезы, тоже залитые биогелем, лёгкое сотрясение, разбитые в кровь руки, трещины в рёбрах. Доктор не стал сволочить и дал мне воды, увидев мой бедный язык.
А вот уколов мне досталось ещё несколько штук. Когда все лечебные дела были закончены, доктор продезинфицировал руки.
— Зачем пил-то?
— Я не пил, — опухоль после всех вколотых лекарств спала. Но пить, как и курить, хотелось ужасно. — Дайте воды.
— Говоришь — не пил, — доктор протянул стакан с дистиллировкой. — А у самого — сушняк. В крови у тебя алкоголь был. Первым делом на анализ взяли.
В крови. Чёрт. Я провёл рукой по плёнке биогеля на груди.
— От лекарств сушняк. В кармане бутылка была. Внутреннем.
Доктор проследил за моим жестом и присвистнул.
— Ну, это ты, брат, влип тогда. Петровичу — ему плевать, пил ты или грудью стеклотару раздавил. Нашли алкоголь в крови? Нашли. Пункт «а» тебе.
— Знаю.
Доктор усмехнулся.
— Что ж ты, капитан, взбесился так? Десять лет безупречной службы псу под хвост из-за бабы. Ну да ничего, бывает. Состояние как? Готов на вопросы отвечать?
Из-за бабы… Чёрт… Покурить бы…
— Эк тебя потряхивает, — доктор внимательно смотрел на меня. — Под кого косишь?
Кошу? Взгляд на руки — мелко вздрагивают и нервно. Терпи, Лёха, терпи. Некуда деваться.
— Курить хочу.
— Это нельзя.
— Знаю.
— Сколько лет-то?
— Чего… сколько?
— Куришь.
— Тринадцать.
— А в день?
— По-разному. Пачку, две.
Любопытно-профессиональный взгляд меняется на сочувственный. Отошёл, пошарил в своём лекарственном хозяйстве, вернулся с маленьким шприцем.
— Что это?
— Никотин. Раствор, разумеется. На сутки тебе хватит. Могу блокиратор поставить, если хочешь. Сидеть-то тебе долго.