Профессор! Вы видите! Мы не ошиблись! Это действительно он! Давайте дальше! Умоляю вас!
Вы что, не понимаете?! Он умрёт, если вы!.. Что это?! Вы что себе позволяете?!
У меня есть приказ, Фёдор Михайлович. Ставьте укол, и мы всё узнаем через пару минут.
Ага, щаз-з, размечтались, — насмешливо и ехидно фыркнул вдруг третий голос. Тот самый, говоривший про какого-то Королёва. Но я не успел испугаться или хоть как-то выказать протест, когда снова появилась боль.
Возникшая в левой руке огненная точка за несколько мгновений выросла в шар, поглотивший меня целиком, и эти мгновения я горел заживо, сходя с ума от боли. А потом шар лопнул, расшвыривая крохотные молекулы моего тела в чёрном непроглядном пространстве великого космоса…
Глава 7. Кома
Темнота. Сплошная темнота. Ничего не вижу и ничего не чувствую. Только ощущение, что завис, как катер без топлива на орбите. Только вот ни планеты, ни астероида, ни звезды рядом нет.
Ни хрена нет.
Чёрт возьми, кажется, даже меня нет. Одни мысли. Я что, умер?
— Неа. Так, заблудился. Слегка.
Обернулся на голос, не успев удивиться, как могу что-то делать без тела, и замер, ошеломлённый.
Красота неожиданной гостьи впечаталась не в сознание — в душу, ярко и навсегда.
Белоснежная кожа и чистые черты лица. Чёрные брови как след от кисти мастера. Глаза — космические омуты в идеальном обрамлении ониксовых стрел ресниц. Смотрит на меня, как на старого знакомого, и улыбается, задорно сверкая совершенными зубками. А губы строгие, очень строгие, несмотря на улыбку. Чёрная коса, толщиной с моё запястье, переброшена через плечо и спускается ниже талии. Королевская осанка. Идеальная фигурка под закрытым и длинным, до пола, платье. Нежная длинная шея и округлые плечи под шелковистой тёмно-зелёной тканью. Изящные, точёные кисти рук. Грудь… просто божественная. Нырнуть и забыть обо всём….
Из паха вдруг пружиной развернулась и наполнила по самую макушку горячая волна. Неожиданно ёкнуло и забилось сердце, во рту пересохло от волнения, а в груди томительно защемило. Чёрт… Откуда что взялось… Ни на одну женщину я так не реагировал. Да и не помню я ни одной. Нет их. И не было никогда.
Эта — Моя. Других не надо.
— Хм, — гостья перестала улыбаться и сложила руки на груди, смерив оценивающим взглядом сверху вниз. — И долго ты намерен так… стоять?
Вот чёрт! Я вздрогнул, приходя в себя и стараясь унять поднявшиеся чувства. Выходит, тело у меня всё-таки есть, а вот одежда…
— Представь, какая нужна. Появится. — Гостья едва насмешливо улыбнулась, без труда понимая невысказанное вслух и едва не вгоняя меня в краску. Чёрную форму я представил быстро, а вот с пульсирующим в такт сердцу «моя, моя», так легко не справлюсь.
Ладно, Лёха, соберись. Хватит слюни пускать. Не мальчишка.
— Привет, — я попытался изобразить вежливую улыбку. — Ты кто?
— Марья, — чёрные глаза озорно смеялись. Ещё бы. Клоун такой попался…
— Мария? — тупо переспросил я, ловя себя на том, что совершенно зачарованно любуюсь незатейливым переплетением чёрных прядей в косе. Подобные причёски вышли из моды лет за сто до моего рождения. Женщины предпочитали волосы до плеч, а то и короче. А здесь… И только сейчас понял, что вижу девушку так, словно вокруг не сгустившийся сумрак, а солнечный день. Странно.
— Марья, — невозмутимо и твёрдо впечатала она имя в моё сознание. — Ну, чего смотришь? Пойдём, провожу.
— Куда? — я удивился такому предложению, с трудом давя безумное, но самое скромное из возникших желаний: подойти и распустить заворожившую меня косищу, полюбоваться, погладить роскошный чёрный плащ из её волос. Мысли о том, как она выглядит без одежды, прогонять получалось ещё хуже.
— Обратно, — глубокий тёмный голос окатил ледяным, одновременно отозвавшись мучительно-сладкой вибрацией в душе и теле, каким бы оно сейчас ни было. Я вздрогнул от неожиданности, но обжигающий холод и неожиданный резонанс ошеломили настолько, что не сразу смог поднять глаза и посмотреть ей в лицо. Как не попятился ещё…
Марья не улыбалась, она смотрела так сурово, словно я высказал все свои желания вслух, но холодная строгость шла ей ещё больше. Королева, не иначе. Ледяной и беспощадный клинок, прикрытый бархатом.
Только вот ни эта строгость, ни лёд в удивительном голосе ничуть не отбивали совершенно ненормального желания, пусть и загнанного глубоко на задворки сознания. Даже хуже. Дразнили, как быка красная тряпка.
Яркая. Строгая. Холодная. Полная загадок и скрытого… Нет, не огня. Иного.
И от этого иного какая-то часть меня вдруг безумно рванулась к Марье, желая обладать этой красотой немедленно, здесь и сейчас. Моя женщина. Единственная. Всё бы для неё сделал, лишь бы позволила быть рядом…
Чёрные бездонные глаза Марьи источали абсолютный космический холод. И под этим взглядом я, наконец, загнал все безумные порывы поглубже. Даже она не найдёт.
Дурак ты, Лёха. На всю невидимую голову.
— Нечего тебе здесь делать. В коме ты. Забыл? — Загадочная гостья окончательно вернула меня в призрачную реальность.
Твою мать… Забыл. Хотя нет. Не забыл. Даже не знал.
— А ты откуда знаешь? — Я уже недоверчиво посмотрел на Марью. И вдруг понял, что вокруг не так уж беспроглядно темно, — скорее, сумеречно. Но, кроме этого сумрака, опять ничего нет. Чёрт побери, да что это такое?
— И сама кто?
— Конь в пальто, — красотка сердито глянула на меня. — Мог бы и догадаться уже. Давай, возвращайся. Пока я добрая.
Догадаться? О чём?
Марья снова хмыкнула, что, мол, за олух такой попался, и меня озарило.
Ёёёёёпрст… Так она… Вот теперь я действительно вляпался… Как в сказке той, что Игорь рассказывал…
Не то чтобы я не был готов к такому: к мысли о смерти как о неизбежном конце своего существования я привык давно. Но встретить Ёе лично не ожидал совсем. Мне даже в голову никогда не приходило, что Она существует вот так…
А в душе что-то натужно заныло от отчаяния. Ах ты, Лёха… Дура-ак… Нашёл, в кого влюбиться…
— А… Ты же… ну… это…
— Люди, — Марья презрительно наморщила носик, легко поняв все мои сумбурные мысли. — Столько веков, а предрассудки всё те же. Каждый раз — как впервые видят. Ничего не помнят.
— Ну, я… Да, наверно, — я не собирался спорить. Не совсем же идиот. Отпускает и ладно. А остальное… Переживу, не маленький. Дел в настоящем реале наверняка много осталось. Не соскучусь.
— А где выход?
— Где и был, — хозяйка этого места кинула на меня короткий взгляд и непонятно чему усмехнулась еле уловимо самым краешком губ.
— Люди… — повторила, чуть смягчившись. Или мне так показалось?
Марья махнула рукой куда-то в сторону. В указанном направлении стремительно светлело, и я непроизвольно дёрнулся вслед за проступающей тропой.
— Боишься уже… — в спину и с непонятной горечью.
— А не должен? — вопрос сам сорвался с языка. И тут же обернулся, испугавшись: глупость ляпнул, не обидел ли? Вдруг не отпустит. А мне — надо. Не помню зачем, но твёрдо знаю: остались ещё дела.
— Извини, я не хотел.
— Иди уже, — она устало вздохнула, а в чёрных глазах появилась грусть. И меня словно что-то толкнуло в спину. Нельзя так уходить. Совсем нельзя. Неправильно это будет.
— Прости, — я шагнул к Марье и в каком-то безумном наитии осторожно взял её ладонь. Живая и настоящая, только прохладная немного. Кожа нежная и гладкая, тонкие изящные пальцы, розовые ноготки с белоснежными кончиками. Четыре идеально ровных, округлых полумесяца. И один ослепительно-лунный кинжал, раза в три длиннее собратьев. Мизинец. Самый маленький пальчик из всех. И самый опасный. Вот так поведёт им — и всё. Нет больше комы.
Я этого даже не знал. Просто понял.
Но страха почему-то не было. Совсем. Словно в один миг я стал равным Ей. Заглянул в чёрные глаза. Чёрные, как глубокий космос. И такие же бездонные, полные тайн и загадок.