почему они так решили. Мы вместе «зависаем». Пьем коктейли из одной трубочки. Ты
рассказал им о виде на океан из моего дома. – Она хихикнула. Он не улыбнулся в ответ, и
она тут же посерьезнела. – Они же не знают, да? О… ну, ты понял. – Она вздернула брови.
– О, они знают, – сказал Лейн, постучав трубочкой по стакану. Очень
неудовлетворительно.
– Что? Правда? – прошептала Зоуи, подавшись вперед. – Ты же говорил, что
никому не рассказывал.
– Я и не рассказывал, – решительно заявил Лейн. Он огляделся, убедился, что они
были почти одни, и тихо произнес: – До тебя у меня был лучший друг. Его звали Дерек, и я
на него запал. Мне было шестнадцать, и его семья въехала в дом по соседству. Тогда я
играл в младшей подростковой команде и как раз приехал домой. Мы вместе тусовались
и играли в уличный хоккей и видеоигры и прочее. И однажды мы были в моей комнате.
Дверь была закрыта, мы сидели на кровати, и я… забрался на него и поцеловал.
– Сексуально. – Она улыбнулась, но совершенно точно поняла, что история не
закончилась ничем хорошим.
– Скорее неловко и странно. Но, в общем, нормально. Наверно, сексуально было
первые минуты две. Пока моя мать не открыла дверь и не увидела нас.
– Вот дерьмо.
– Ага. – Лейну до сих пор не нравилось об этом вспоминать, но сейчас он злился, а
не чувствовал вину. Или в основном злился. Эмоции сбивали с толку.
– А потом что? Родители рыдали, вопили, что ты позоришь их фамилию, и
спрашивали, как покажутся в церкви в воскресенье? – Она кашлянула. – Или типа того?
Лейн был ужасен в понимании подтекстов, но даже до него дошло, что должно
быть именно такая реакция была у родителей Зоуи.
– Она закрыла дверь.
– Ох. А потом ты спустился вниз, а они сидели на диване, держались за руки,
смотрели домашние видео и плакали?
Лейн моргнул.
– А? Это было до или после ора и чуши про церковь?
– Второй вариант не мой. Так было у Эрин. Слушай. Иногда твои истории
нуждаются в помощи, Лейн. – Она по–доброму улыбнулась и ласково на него посмотрела.
– А еще я пытаюсь не разреветься, потому что ты назвал меня лучшим другом.
– Разреветься в плохом смысле или типа «мы только что выиграли Кубок Стэнли»?
– Он подозрительно на нее глазел. – Если в плохом, я больше не стану тебя так называть.
Ты же помнишь: я ничего не знаю о девчонках? И абсолютно ничего не знаю о рыдающих
девчонках.
– Да в хорошем смысле. И не переживай. Теперь мне хочется тебе врезать.
Говоришь, родители просто… промолчали? – Она поморщилась. – Полная жопа. Но если
они знали, почему решили, что мы в отношениях?
– Они хотят так думать. Меня они не спросили, и я был слишком раздражен, чтоб
что–то сказать, когда до меня дошло. – Он опустил взгляд на стойку и покраснел. – И… не
знаю. Я должен был хоть что–нибудь сказать. Ты сердишься, что я промолчал? Я на себя
сержусь.
– Разумеется, я не сержусь, – заверила она, похлопав его по руке. – Они вроде
обрадовались, что дела у тебя идут отлично. Если они считают, что мы больше, чем
друзья, это их проблема, не твоя.
– Вот в чем прикол, – сказал Лейн. Он взял ее за руку, и его поразило, насколько
нежно и легко он ее коснулся. Он всегда был кошмарен в подобных вещах. Может, из–за
того, что все время его окружали парни, и ему хотелось трогать их, причем не только
нежно. Но причина явно была не только в этом. Ему не хотелось переспать с каждым
знакомым парнем.
Ну, в основном. Долгое время он был очень озабоченным.
– Лейн…? В чем прикол?
О, точно.
– Они были счастливы не из–за моего успеха. Зоуи, я знаю своих родителей. Они
были гораздо счастливее от того, что встретили тебя, чем из–за забитого хет–трика и
выигранного матча. Или что я впервые смог отвести их пообедать и расплатился
деньгами, которые заработал игрой в хоккей.
– Ну, я – не самый плохой вариант, – невозмутимо заявила она. – Но ты уверен, что
не… Во время матча я сидела рядом с ними, Лейн.
Он улыбнулся, но вряд ли было похоже на улыбку.
– Они задавали тебе миллион вопросов или смотрели игру?
– Ну, они… Безусловно, они смотрели на тебя, но… – Она вздохнула. – Они очень
любопытничали. Я решила, что они такие же несуразные, как ты. От кого–то же ты должен
был это унаследовать.
Он рассмеялся.
– Да. Поверь, не в том дело. Знаешь, я уже привык испытывать чувство вины. Из–за
того, что я… гей, – сказал он. Было гораздо проще произносить подобные слова перед
надежным человеком. – Каким–то образом все жертвоприношения и все сделанное для