меня оказалось пустой тратой времени, потому что я облажался.
– Облажался? В чем ты облажался? В том, что ты гей, Лейн? А надо быть
натуралом? И какая, блин, тут связь с хоккеем? – Зоуи начала шумно перемещать
предметы на стойке. – Тебе задрафтовали в НХЛ. Разве не в этом высшая точка успеха для
канадского мальчика?
– Более чем. Или присоединиться к конной полиции. – Он откашлялся. – Насчет
последнего я пошутил.
Она до сих пор выглядела раздраженной, и лишь спустя мгновение он понял, что
раздражение к нему не относилась.
– Значит, пусть идут на хер. Не думаю, что они вынудили тебя подписать контракт,
где говорилось: «Я, Лейн Кортэлл, обязуюсь быть натуралом, если вы взрастите мой
богом данный талант владеть клюшкой».
Лейн захохотал, в основном, потому что странным образом смутился ее слов… но и
из–за чего еще.
– В клюшке–то и проблема. Помнишь?
Он хлопнула ладонью по стойке.
– Нет никакой проблемы, – рыкнула она. – Ты такой, какой есть. Тебе нравятся
клюшки во всех смыслах слова. И что? Меня прям возмущает. Мои родители тоже
толкали подобное дерьмо. Словно все сделанное мной перечеркивала моя греховная
влюбленность в девушку. Раньше они говорили, что выкинут меня из дома, если я
выкрашу волосы, сделаю пирсинг или – Господи, прости – набью тату. На первом курсе
колледжа я им рассказала, что у меня есть девушка. И знаешь что? Потому–то у меня и
есть татуировки. Они уже не имели значения. Я нашла самый греховный грех. И они
оскорбились моим выбором партнера. Так почему бы и не нанести на тело отметки?
– И они соблазнительные, – сказал он и потянулся налить газировки. Он нажал
кнопку и смотрел, как лилась содовая.
– Какого черта ты творишь?
Он глянул на нее.
– Ищу кнопку, которой можно включить у тебя субтитры, потому что твой акцент
переполнен яростью.
Зеленые глаза Зоуи гневно сверкали. Она раскраснелась, и губы вытянулись в
прямую линию. Но потом дрогнули, и она фыркнула, а затем и хихикнула.
– Лейн? Понятное дело, мы знакомы меньше, чем я крашу волосы, но знаешь что?
Ты тоже мой лучший друг.
– Несмотря на то, что мне нравятся парни?
– Даже если ты гомик стоимостью в два доллара, – хихикнув, заверила она. Она
пыталась отнять у него распылитель, но Лейну нравилось наливать разные виды
газировки в стакан. – Отдай.
– Гомик за два… туни? – Лейн нажимал кнопки в поиске «Доктора Пеппера».
– Два доллара. Ты сказал туни? Ты выжил из ума. Верни мне эту штуковину. – Она
попыталась допрыгнуть, но роста была невысокого, а Лейн был ростом метр девяносто и
стоял на табурете.
– Туни – двухдолларовая монетка. В Канаде есть такие. И долларовые монетки
тоже. Знаешь, как их называют? – Он направил на нее распылитель. – Ну же, угадай.
– Если скажешь уани, я не поверю.
– Нет. Луни. В честь гагары. Это птица такая. Не знаю, есть ли они здесь.
– О, у меня тут сидит один дятел. И он даже не птица, – прощебетала она, а Лейн
ухмыльнулся и обрызгал ее из распылителя. Слегка, но она завизжала – прям как девочка, лукаво заявил он – и бросила в него трубочку, подстаканник и шпажку с ананасом. Ими
обычно украшают напитки.
– Да что с тобой такое? – Она испепеляла его взглядом, но Лейн заметил, что не
очень–то и гневным был ее взор.
– Знаешь что? Никто и никогда не делал для меня подобного.
– Не швырялся в тебя предметами? Ни на минутку не поверю.
– Не думаю, что так тоже кто–то делал, но я имею в виду… не заступался за меня.
Ты раскипятилась. Ясно, что речь шла о тебе, но немного ведь и обо мне, да?
Зоуи посмотрела на него так, что Лейн смутился. И ощутил нечто похожее на смесь
привязанности и эмоций, испытываемых братом к сестре.
– Речь шла и о тебе, – тихо сказала она, вытирая распыленную содовую. – Может,
они смогут смириться? Такое случается.
– Твои смогли?
– О, да. Мать не хотела, чтоб грехи против природы выставили ее дурой в глазах
людей. Когда я дома, она надевает на меня шляпу и водит на воскресную службу.
Рассказывает всем о моих новых тату, что я – лесбиянка, и что она вряд ли станет еще
счастливее и все равно меня любит.
Лейн вытаращился.
– Пообещай, что я никогда–никогда с ней не встречусь. Она меня пугает.
– Да уж. Но когда я ей на это указала, она ответила, что если бог создал меня
бисексуальной, то ей надо быть такой, какой бог создал ее. И если я считала, что не могу