был пуглив, как дикий кот, и опасался тех, кто смотрел в его сторону, будто хотел помочь.
Утром Алекс сказал, что он должен незамедлительно избавиться от синдрома
обиженного любовника и с кем–нибудь переспать, потому что единственный способ что–
то пережить – двигаться дальше. И, может, Джаред позабыл, но девчонки сходили с ума
от историй о разбитом сердце.
Философия грубовата, но оказалась правдивой. Джаред помнил первую девицу, с
которой лег в постель, чьего имени он не знал, но похожа она была на зайчика из
«Плейбоя» и смышлена была не по годам. Ноги у нее были километровыми, а ногти
очень–очень длинными, после них на спине остались рубцы. И что с того, что после ее
ухода он разрыдался в душе? Было невероятно хорошо, но не с ней он должен был
находиться в постели. Он был глупым ребенком чуть за двадцать. Было сложно постоянно
терпеть сердечную боль, трудно просыпаться в гостиничном номере или в темном
автобусе и думать, что все шло не так, что он не должен был здесь находиться.
Множество парней считали так же насчет ХЛВП. Джаред даже был знаком с
некоторыми, кто полагал, что они должны находиться в местечке получше, зарабатывать
миллионы игрой в хоккей на идеальном ледовом покрытии и ночевать в пятизвездочных
отелях, путешествовать на самолетах, а их трапезу должен готовить шеф–повар для
гурманов. Но никак не играть три матча за три дня, не перемещаться по стране в автобусе, как поэт–битник из пятидесятых, не питаться сэндвичами из холодильника или холодной
пиццей, не пить апельсиновый сок из теплой пачки и не кататься по льду, больше
напоминавшему поверхность Луны, чем стекло. Джаред не сомневался: любой из его
лиги умел отлично играть. Особенно если б им не нужно было засыпать в Лас–Вегасе,
чтоб проснуться в Юте и играть там матч, а потом спустя два дня попасть в Орландо.
Он бы с удовольствием посмотрел, как парни из привилегированных клубов
попробовали бы повторить подобное дерьмо. Не то чтоб Джаред не любил хоккей и НХЛ.
Он любил. Приехав в лагерь «Флайерс» после сезона с их командой АХЛ «Адирондак
Фантомс», он благоговел перед знаменитостями и удивленно таращил глаза, как и любой
ребенок. Его впечатляли шкафчики и помещения, скорость и умения игроков этого
уровня. Он почти не старался попасть в состав игроков и не удивился, когда его выкинули.
Но Джареду было почти тридцать два, и приглашение на отбор было
единственным. Он даже хранил его в рамке.
Карьера близилась к закату, о чем он знал. И из–за чего по ночам просыпался в
холодном поту. Какого черта он станет делать дальше? В Мичиган он точно не вернется.
Отношения с родителями были умеренными, но они оба были интеллектуалами и считали
хоккей – как и любой спорт – варварством. Уже почти год он не общался со старшим
братом Джеймсом. Джеймс работал врачом в Форт–Уорте, был женат и имел двоих
детей. Раньше, приезжая в Техас, Джаред ночевал в доме брата, но в последние годы его
не беспокоил. А его сестра Джессика работала юристом в Гросс–Пуэнте и пахала на износ.
Родители почти с ней не виделись.
С одной стороны у него было то, чего он хотел. Он не был ни к кому и ни к чему
привязан. А с другой – какого хрена он станет делать, когда уйдет на заслуженный отдых?
Связей в младшей лиге было предостаточно, но как только он начинал задумываться,
сразу же тянуло выпить и поспать.
Может, он будет играть в КХЛ – лиге, располагавшейся в рейтинге ниже, чем ХЛВП.
Что удручало не из–за того, что лига была уровнем ниже, а из–за того, что Джареду было
почти тридцать два, и он не мог играть до бесконечности. Хоккеисты старели как собаки, и
он был практически представителем античности. Только вратари играли дольше и то
редко.
Он убеждал себя не переживать, все так или иначе наладится. В «Ренегадс» дела
шли хорошо, и он стал любимчиком фанатов. Он даже снялся в рекламе ужасного
местного автомобиля с Дарси Лебланом, лучшим игроком «Ренегадс», где Джаред
изображал, будто боролся с высокими ценами, а Дарси метал шайбу в заднюю часть
«шеви». Какая нелепость.
Но ему не хотелось лицезреть неизбежный финансовый упадок «Ренегадс». В
прошлом году Джаред обратил внимание, что после страшного предзнаменования о
возможной передислокации или временной приостановке работы играть в команде стало
адски тягостно. Он заметил, что посещаемость падала, а количество спонсоров
поубавилось. Он слышал разговоры о том, что, возможно, в Саванну переберется